Читаем без скачивания Бен-Гур - Льюис Уоллес

Так что чувства, с которыми он сейчас слушал Балтазара, вполне можно было понять. Рассказ старика затронул два самых чувствительных места в его душе, и отзвуки этих чувств продолжали звучать в нем. Сердце его учащенно билось – и забилось еще более часто, когда, заглянув себе в душу, он не обнаружил там ни тени сомнения в том, что рассказ этот – истина до последней, самой мелкой детали, и в том, что Младенец, найденный столь удивительным образом, и есть Мессия. Удивляясь тому, что до сих пор Израиль столь безучастно отнесся к откровению, а также и тому, что он сам лишь сейчас услышал об этом, Бен-Гур задался двумя вопросами, которые, по его мнению, необходимо было выяснить прежде всего.

Где затем пребывал Младенец?

И в чем заключалась Его миссия?

Извинившись, он принялся выяснять мнение на этот счет Балтазара, который был готов поведать его.

Глава 16

Христос появляется. Балтазар

– Если бы я мог ответить на твой вопрос, – произнес Балтазар, – о, если бы я знал, где он сейчас, с какой быстротой я бы направился прямо к нему! Ни моря, ни горы меня бы не остановили.

– Значит, ты пытался его найти? – спросил Бен-Гур.

Улыбка скользнула по лицу египтянина.

– Самая первая задача, которую я поставил перед собой, выйдя из укрытия, – Балтазар отвесил благодарный поклон Илдериму, – было узнать, что случилось с Ребенком. Но прошел целый год, и я все не осмеливался появиться в Иудее, поскольку там царствовал тот же Ирод, по-прежнему помешанный на крови. Возвратившись в Египет, я нашел нескольких друзей, которые поверили в те удивительные вещи, которые мне довелось видеть и слышать и о которых я им рассказал, – тех немногих, кто возрадовался вместе со мной рождению Спасителя. Некоторые из них решили отправиться вместо меня на поиски Ребенка. Сначала они побывали в Вифлееме и нашли там караван-сарай и пещеру; но служитель – тот, что сидел у входа в ночь рождения и в тот вечер, когда мы пришли вслед за звездой, – пропал. Его забрали по приказу царя, и никто никогда его больше не видел.

– Но они, без всякого сомнения, нашли свидетельства всего произошедшего тогда, – страстно произнес Бен-Гур.

– Да, свидетельства, написанные кровью, – селения в трауре и матерей, оплакивающих своих детей. Ты должен знать, что, когда Ирод узнал о нашем бегстве, он послал своих людей и приказал перебить всех новорожденных младенцев в Вифлееме. Не спасся ни один из них. Честность моих посланцев была вне сомнения; но они вернулись ко мне с известием, что Младенец предан смерти вместе с другими невинными жертвами.

– Мертв! – в ужасе воскликнул Бен-Гур. – Ты сказал – мертв?

– Нет, сын мой, я этого не говорил. Я сказал лишь, что мои посланцы принесли мне весть о смерти Ребенка. Тогда я не поверил этому известию; я и сейчас не верю в него.

– Понимаю… тебе определенно что-то стало известно.

– Нет, нет, – отвечал Балтазар, потупив взгляд. – Святой Дух сопровождал нас только до дома Младенца. Когда же мы вышли из пещеры, принеся наши дары Младенцу и увидев Его, мы первым делом снова хотели увидеть звезду; но она уже исчезла, и мы поняли, что предоставлены нашей собственной судьбе. Последняя воля Святого Духа проявилась в том, что Он направил нас к Илдериму.

– Да, – кивнул головой шейх, взволнованно поглаживая пальцами бороду. – Тогда ты сказал мне, что послан ко мне Духом, – я запомнил это.

– До меня не доходили никакие слухи, – продолжал Балтазар, видя огорчение, отразившееся на лице Бен-Гура, – но, сын мой, мне пришлось много думать – будучи подвигнутым на то истиной, которая, заверяю тебя, призывая Бога в свидетели, столь же сильна во мне сейчас, как и в тот час, когда я услышал Святого Духа, воззвавшего ко мне на берегу озера. Если тебе угодно выслушать меня, я поведаю тебе, почему я верю в то, что Младенец остался в живых.

И Илдерим, и Бен-Гур обратились в слух. Интерес захватил даже слуг, которые приблизились к оттоманке и слушали стоя. В шатре воцарилась совершенная тишина.

– Все мы трое верим в Господа. – Произнеся это, Балтазар склонил голову. – И Господь есть Истина, – продолжал он. – Слово Его есть сам Господь. Горы могут рассыпаться пылью, а моря испариться до самого дна, но Его слово будет неколебимо, ибо оно есть Истина. – Слова эти были произнесены в высшей степени благоговейно. – Глас, бывший Его голосом, обращаясь ко мне на берегу озера, сказал: «Благословен будь, сын Мицраима! Спаситель грядет. Вместе с двумя другими людьми из отдаленнейших углов земли ты должен узреть Спасителя». И я видел Спасителя – будь благословенно Его имя! – но Спасение, обещанное свыше, еще только должно исполниться. Теперь вы понимаете? Если Младенец мертв, то некому принести в мир Спасение, и слово Господа – ничто, а Господь… нет, я не осмелюсь даже произнести это! – И он в ужасе воздел обе руки в воздух. – Именно ради Спасения и был рожден Младенец; и пока обещание пребывает в силе, даже смерть не может освободить Его от исполнения этой задачи. Считайте это основанием моей веры и подарите мне еще немного вашего внимания. – Балтазар замолчал, переводя дух.

– Нет ли у тебя желания отведать вина? Оно рядом с тобой – только протяни руку, – почтительно предложил Илдерим.

Балтазар сделал несколько глотков и, заметно освеженный вином, продолжал:

– Я видел, что Спаситель был рожден от женщины, по природе подобной нашим женщинам. Следовательно, Он подвержен всем нашим недугам – и самой смерти. Запомним пока это первое предположение. Рассмотрим теперь то, что Ему предстоит совершить, отдельно от Его личности. Не кажется ли вам, что сделать такое по плечу только мужчине? Мужу мудрому, твердому в намерениях, осмотрительному – мужчине, а не ребенку? Чтобы стать таковым, Он должен вырасти и возмужать, как выросли и мы сами. А теперь подумайте об опасностях, подстерегающих Его на этом пути – на долгом пути от младенчества к зрелости. Нынешние власти предержащие – враги Его; Его врагом был Ирод; а чем другим был Ему Рим? Что до Израиля – то, что Он не должен был быть принят Израилем, и послужило мотивом для Его устранения. Теперь вы видите? Можно ли было сохранить Его жизнь в тот период, когда ребенок не может защитить сам себя, если не погрузить его во мрак безвестности? Поэтому я сказал себе и своей вере, которая всегда алкала любви, – я говорю, что Он не мертв, но скрыт от нас; и, поскольку Его труды не свершены, Он снова явится нам. Теперь вы знаете, на чем покоится моя вера. Разве эти доводы не убедили вас?

Небольшие арабские глаза Илдерима светились совершенным пониманием, и Бен-Гур, справившись со своей тоской, от всего сердца произнес:

– Я по крайней мере не могу опровергнуть их. Но молю тебя сказать, что же дальше?

– Тебе недостаточно того, что ты услышал? Что ж, – снова начал он, уже более спокойным тоном, – увидев, что мои выводы основательны, – проще говоря, увидев, что Господня воля состоит в том, чтобы Младенца не обнаружили, – я сконцентрировал свою волю на том, чтобы быть терпеливым, и начал ждать. – Он воздел к небу взор, исполненный святой веры, и продолжал: – Ныне я пребываю в ожидании. Он живет между нами, надежно храня свою тайну. Что в том, что я не могу отправиться к Нему или назвать по имени холм или долину, служащие Ему прибежищем? Но Он жив – может быть, сейчас Он только наливается жизненной силой, как завязь на дереве; а может быть, Он уже созрел; но уверен, что в этом промысел Божий и что Он живет на земле.

Благоговейный ужас охватил Бен-Гура – ужас того, что все его прежние сомнения рассеяны.

– Где, как ты думаешь, Он сейчас? – почти шепотом спросил он Балтазара и тут же замолк, словно на уста его легла печать священного молчания.

Балтазар тепло взглянул на него.

– Несколько недель я сидел, размышляя, в своем доме у Нила – доме, который стоит почти у самой воды, так что проплывающие мимо путники в лодках могут видеть его и в то же самое время свое отражение в воде. Человек в возрасте тридцати лет, сказал я себе, должен уже засевать свое поле жизни, и засевать его хорошо, поскольку за этим последует лето жизни, когда надо будет растить посеянное. Младенец, сказал я далее себе, сейчас уже мужчина двадцати семи лет – ему самое время засевать свое поле. И я спросил себя, как сейчас ты спрашиваешь меня, сын мой, и ответил себе, что то место, где он пребывает, должно быть рядом с родиной его отцов. Где еще может Он явиться миру, как не в Иудее? В каком городе должен Он начать свои труды, если не в Иерусалиме? Кто будет первым, получившим то благословение, которое Он должен принести, как не дети Авраама, Исаака и Иакова, дети возлюбленного Господом народа? Если бы мне предложили отправиться на Его поиски, я отправился бы бродить по деревням и поселкам, ютящимся на склонах холмов Галилеи и Иудеи, спускающихся в долину Иордана. Сейчас Он там. Стоя в дверях своего дома или на вершине холма, сегодняшним вечером Он провожал взглядом солнце, которое еще на один день приблизило то время, когда Он сам станет светочем мира.