Читаем без скачивания Мемуары военного фельдшера - Клавдий Степанович Баев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Получен приказ ехать на переформировку. Личный состав батальона, кроме офицерского состава, чуть ли не весь передали другой части. Никому не хочется уходить из своего подразделения, но что поделаешь? Приказ командования! Связисты, радисты, разные ординарцы и связные, медработники и весь хозвзвод были оставлены при батальоне. Был у меня тут друг, земляк из г.Шадринска, Спицин Александр Иванович. Его тоже передали вместе с остальными. Мы дали друг другу домашние адреса. Кто знает, может доживем до дня победы, и придется встретиться?
Из Б-Белозерки мы выехали рано утром. Ехали на своих машинах. Бывшего санинструктора, раненого Коломейца, забрали с собой. Сейчас дела у него обстоят не так уж плохо. Понемногу ходит, но чувствует себя еще слабо. Исхудал сильно. Но это дело поправимое. Кости целы, а мясо нарастет. Ехали днем и ночью. В некоторых населенных пунктах останавливались, чтобы обогреться и закусить. Погода стояла холодная. Ветры сильные были, и на машине пробирает. На одной из таких остановок мы потеряли Жимарет. Уснула, видимо, в хате и не услышала сигнала. Ну и пусть. Пристроится к какой-нибудь другой части.
Кажется, на третий день мы прибыли в большое село Михайловка. Здесь наш конечный пункт. Село от войны не пострадало, было совершенно целое и свободное от воинских частей. Занимай любой дом, какой душа пожелает. Мы со своим медпунктом заняли хороший домик. Он состоял из трех комнат и кухни. Семья хозяев состояла из трех человек: муж, жена и взрослая дочка, лет семнадцати-восемнадцати. И красивая была. Хозяева занимали кухню и одну комнату, остальные две комнаты занимали мы. Ездовые из хозвзвода, во главе со своим командиром старшиной Левченко, расположились в двух домиках по соседству с нами. Кухня, склад, а также штаб находились от нас метров за двести. В общем, в этом большом селе разместилась вся наша 26-я мотострелковая бригада. Санвзвод бригады находился тоже в этом селе, только далековато от нас.
Через три дня явилась Жимарет. Вот уж не ждали. Как гром среди ясного неба! И как только она смогла нас найти? Что будешь делать? Пришлось отводить и ей уголок в наших комнатах.
Примерно через неделю прибыло пополнение офицерского состава. Молодые и старые. Капитан Салютин пожилой уже, ему за сорок лет, наверно. Похоже, что из запаса. Поставили его на должность заместителя командира батальона по строевой части. Капитан Поликарпов – тоже пожилой. Этого тоже заместителем, только по политической линии. Лейтенант Аксельрод – ему лет тридцать, не более. Еврей по национальности. Его назначили командиром взвода автоматчиков. Лейтенант Рубанович – тоже ему лет тридцать, не более. Назначен он на должность командира взвода ПТР. Тоже по национальности еврей. И еще три молодых младших лейтенанта: Дорофеев Федя, Лагоша Геннадий и Пастарнак. Эти назначены на должности командиров взводов. Еще там было несколько человек, но я не помню их фамилии, знал, но забыл.
В Михайловке был неплохой клуб. Часто там бывало кино, но больше всего танцы. Военные в клуб ходили. Танцы бывали ежедневно, до кино и после него. Многие офицеры танцевать не умели. Я тоже не умел танцевать. При нашей бригаде была своя киноустановка. Хоть и не так часто, а все же картины показывали. Была и своя самодеятельность. Иной раз такие концерты устраивали, что и в больших городах не всегда такое увидишь. Среди солдат и офицеров много было талантливых людей, которым мог позавидовать даже профессиональный артист.
Кажется, в конце января или в начале февраля в своем батальоне мы устроили офицерский вечер. Конечно, была складчина. Из ста граммов не сэкономишь, и самогон покупать у жителей не особенно выгодно. Подготовку к вечеру взял на себя старшина Гопко из хозвзвода. Уж не знаю, как, на каких условиях и из чего, но с помощью жителей он нагнал самогону. Самогон был как спирт. Свеклой почти не отпахивал. Самогон жители все время продавали или меняли на вещи. А какие же у военных лишние вещи? Да и денег ведь не лишка. Раз погулял, и зарплаты как небывало. Сильно дорогой был самогон.
Наш санинструктор Коломеец Александр оказывается, был замечательный часовой мастер. Как только приехали в Михайловку, он все дни просиживал за ремонтом часов. Со всей бригады несли ему в ремонт часы. И не только военные приходили, и гражданских лиц много было. С гражданских за ремонт часов брал только самогоном. Распивали этот самогон все вместе.
Жимарет здесь в Михайловке пробыла недолго. По настоянию врача ее послали на переосвидетельствование. Признали ее негодной к военной службе по поводу зрения. Уехала домой в Москву.
Только уехала Жимарет, у нас появилась другая девушка. Когда находились в Б-Белозерке я уже упоминал, что в хате, в которой был штаб батальона, лежал на печке раненый Коломеец. В хате этой жили три сестры. И вот самая младшая, четырнадцати-пятнадцатилетняя девчонка, которая ухаживала за раненым Коломейцем, появилась у нас. Без сомнения, ей написал Коломеец, чтобы она сюда ехала. Врач в штабе пытался ее оформить на должность санитара. Командование не разрешило. Молодая, нельзя. Она у нас пожила недели две, потом ее командование батальона приказали отправить домой. Было делов-то! Она никак не едет, плачет. Еле-еле ее успокоили. Тут дело-то сложное! И видать далеко зашло. Коломеец решил на ней жениться и хотел, чтобы она все время была при нем. Но ничего не получилось. У Коломейца уже была жена, тоже военная. Она погибла в боях за Мелитополь.
Целый месяц мы простояли в Михайловке. Отдохнули замечательно. Личного состава все еще не получили, поэтому занятий почти не было. Занятия были, конечно, но только с офицерским составом. В основном это были беседы и разные лекции. Как ни хорошо было нам в Михайловке, но пришлось уехать. Некоторые офицеры за это время успели пожениться на михайловских девушках.
Около двадцатого февраля мы погрузили свое имущество на машины и ночью выехали из Михайловки. Ехали весь остаток ночи и следующий день. Прибыли на станцию Прищиб, и там началась погрузка в железнодорожный эшелон. Большинство офицерского состава моего батальона ехали в одном вагоне.
