Читаем без скачивания Юг в огне - Дмитрий Петров

Константин побагровел от бешенства.

— Молчать! — крикнул он. — Что за рассуждения?.. Кто здесь командующий группой — вы или я?..

— Я нисколько не хочу умалить ваши достоинства, — тихо проговорил старый полковник. — Вы — начальник, я подчиняюсь вам… Но я, как более опытный человек, хочу вас предупредить: бросать конницу в атаку на прекрасно держащуюся пехоту неприятеля — безумие… Это — закон, в уставе так записано. Вот если б пехота противника была деморализована, тогда другое дело. Тогда именно и надо бросать на нее кавалерию. Она завершила б победу… Я вам лучше посоветовал бы спешить еще один полк из резерва и направить его на правый фланг. Это дало бы…

— Прекратить разговоры! — оборвал его Константин. — Я вас слушать не хочу. Выполняйте мое распоряжение!..

— Слушаюсь! — козырнул старый полковник и, пришпорив коня, с места в карьер помчался с адъютантом и казаком-ординарцем к своему полку, который стоял где-то за курганом.

— Какой это дурак придумал доверить полк этому старому хрену? вздернул плечами Константин.

— Видимо, сам генерал Мамонтов, — тихо проронил кто-то из офицеров. Ведь это же дядя его жены.

— Что вы говорите? — живо обернулся Константин к офицеру, произнесшему эту фразу. — Этот… старик — дядя жены генерала Мамонтова?

— Да, — со злорадством подтвердил Чернышев. — Именно так. Я знаю этого старика. Он — полковник генерального штаба, зовут его Вольский, Андрей Андреевич… Боевой, знающий офицер… Давно б уже должен генералом быть, да не везет ему…

— Гм… — промычал Константин, косо посмотрев в спину поскакавшего полковника.

«Черт меня дернул грубить ему, — пожалел он. — Еще пожалуется Мамонтову… Да, наверняка пожалуется»…

У него испортилось настроение, и он, досадуя на себя за свое легкомыслие и невыдержанность, стал снова смотреть в бинокль. То, что он увидел, его обрадовало: белые, приостановив отход, лежали теперь в синих сугробах и частым огнем обстреливали неприятеля, который продолжал перебежками подходить к ним все ближе… Вот-вот, казалось, две силы столкнутся в рукопашной схватке.

Константин ободрился. Дело, оказывается, обстояло уж не так плохо. Вот только бы скорее этот полковник Вольский со своим полком ударил в тыл красным. Он посмотрел в ту сторону, куда поскакал старик-полковник. Вдалеке он увидел, как, мелькая древками пик, по одному спускались в балку всадники.

— Замечательно! — воскликнул Константин.

Он был уверен в том, что стоило только лишь показаться белым кавалеристам из балки в тылу красных, как участь их будет решена…

Из балки выскакивали казачьи сотни и, на ходу строясь в лаву, с криками и гиканьем, опустив пики к бою и размахивая шашками, помчались в тыл наступавшей пехоте красных…

На мгновение красные пехотинцы оказались в затруднительном положении. Впереди была пехота белых, с тылу угрожающе неслась на них кавалерия. Но красные не растерялись. Часть их стала обстреливать несшихся на них белых кавалеристов, другая — белую пехоту, которая при появлении своей кавалерии в тылу красных оживилась и перешла в наступление. Несмотря на мужественное сопротивление красных пехотинцев, все же было видно явное преимущество белых.

Константин торжествующе оглянул офицеров, задержал насмешливый взгляд на Чернышеве.

— Вот так-то, господа, — самодовольно сказал он, намереваясь похвастаться перед офицерами своим умением предвосхищать события, но не успел.

— Господин полковник, смотрите! — закричал один из офицеров, указывая на заснеженные песчаные холмы, обросшие кустами сосновых насаждений. Смотрите!..

Константин посмотрел, куда указывал офицер, — и передернулся. Между кустарниками мелькали темные фигурки мчавшихся всадников. Их было так много, что, казалось, они заполняли все пространство. Константин отлично понял их намерение: они мчались на белую конницу, которая теперь развернутой лавой с сокрушающим воем и криками неслась на пехоту красных.

— Кавалерия Буденного! — спокойно проговорил Чернышев.

— Черт побрал! — вскричал Константин. — Так они ж скачут-то в тыл нашей кавалерии!.. И наши не видят этой опасности!.. Как же предупредить?..

— Это невозможно, — ответил Чернышев. — Единственное, что можно сделать, — это обстрелять их из орудий… Это, пожалуй, обратит внимание наших кавалеристов.

Константин отдал приказ батарее обстрелять кавалерию Буденного. Тотчас же в песках, в сосновых посадках стали подниматься столбы взрывов. Но конники Буденного уже вырвались из зоны обстрела и заходили в правый фланг белогвардейской конницы.

IV

Буденный давно заметил в стороне неприятельских позиций, на пригорке, конную группу. Он понял, что это было белое командование, руководившее сражением. У него появилась смелая мысль захватить белогвардейских офицеров в плен.

Перед тем, как повести свою бригаду в атаку на белогвардейскую конницу, только что выскочившую из балки и помчавшуюся в тыл пехоте красных, Буденный приказал Прохору пройти со своим эскадроном той же балкой, по которой только что прошел белогвардейский конный полк, и оцепить пригорок, на котором расположилось командование противника, с тем, чтобы не выпустить из окружения ни единого белогвардейца…

Воспользовавшись суматохой, которую поднял Буденный своей бригадой, бросившейся в атаку на белых, Прохор с эскадроном незаметно спустился в балку и, беспрепятственно пройдя ее до конца, вывел своих конников из нее и не спеша, чтобы не спугнуть с пригорка белых офицеров, стал их окружать…

Вначале на кавалеристов Прохора никто не обращал внимания, полагая, что это разъезжают свои же, белые всадники. Но когда советские кавалеристы подъехали настолько близко к пригорку, что стали видны на их шапках красные ленты, а у лошадей подрезанные хвосты[7], на пригорке заволновались. Некоторые офицеры стремительно поскакали к хутору.

— Вперед! — гаркнул Прохор и, поддав жеребцу шенкеля, помчался наперерез скачущим белогвардейцам. — За мной!.. Ура-а!..

— Ура-а!.. — подхватили конники, рванувшись вслед за своим командиром. Сазон и Дмитрий не отставали от Прохора.

Нагнувшись над гривой мчавшегося, как ветер, жеребца, Прохор выхватил из ножен шашку и» крепко сжимая эфес, остро вглядывался в скакавших белогвардейцев. Растянувшись цепочкой по дороге, они мчались к хутору, обгоняя друг друга. Прохор даже сосчитал их. Было семнадцать всадников. При этом Прохор сумел различить, что из семнадцати всадников половина были офицеры, остальные, судя по обмундированию, — рядовые казаки.

— Дураки! — выругался Прохор, думая об этих казаках. — Чего бегут?.. Кого боятся?..

Прохор, далеко вырвавшись вперед от своих, настигал белых.

— Стой! — грозно крикнул Прохор, со свистом взмахивая шашкой над головой белогвардейца, нагоняя его.

Казак, обернув свое пепельное, испуганное лицо, поднял вверх руки.

— Сдаюсь, бра-атушка!.. Сдаюсь!..

— Бросай оружие! — крикнул Прохор, проскакивая мимо. Казак с готовностью скинул с себя винтовку и шашку и бросил на дорогу.

Прохор устремился дальше.

— Сдавайтесь! — кричал он. — Сда-а-вайтесь иль смерть!..

Три казака, видя, что им не ускакать от Прохора, приостановив лошадей и спрыгнув, подняли руки.

— Бросайте оружие!.. — предупреждающе крикнул Прохор им и поскакал дальше.

Низко склонившись к лошадям, впереди мчались белогвардейские офицеры. Ближе всех к Прохору скакал всадник на красивой, серой, в яблоках, крупной лошади. Он так ссутулился, подавшись всем телом вперед, что Прохор сразу не разобрал, кто это был, — казак или офицер. Прохор погнался за этим всадником. Но лошадь и у белогвардейца была резвая. Прохор продолжительное время скакал на одинаковом расстоянии, не приближаясь к белогвардейцу и не отдаляясь от него… Его разобрало зло. Вложив шашку в ножны, он выхватил из кобуры наган и выстрелил подряд несколько раз.

— Сдавайся, сволочь! — хрипло выругался он.

Белогвардеец на мгновение приподнял голову и оглянулся. Теперь Прохор убедился, что впереди скакал офицер. Он решил взять его живьем, представить Буденному.

— Сдавайся, гад! — снова загремел Прохор. — Убью!

Белогвардеец не отвечал. Прохор с силой несколько раз ожег плетью своего коня. Жеребец сразу же стал приближаться к серой лошади белогвардейца. И когда он почти касался мордой хвоста серого коня, Прохор снова вытащил из ножен шашку.

— Сдавайся, гад! — привстал он на стременах, потрясая шашкой. Заррублю!

Офицер снова оглянулся. В глазах его отразились изумление и ужас.

— Прохор! — сдавленно крикнул он. — Ты, проклятый?

Прохор узнал брат.

— Сдавайся, Константин!