Читаем без скачивания Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917 - Владимир Иосифович Гурко

В соответствии с новым предложением эти батальоны предполагалось объединить в стрелковые полки трехбатальонного состава, оставив их в составе регулярных кавалерийских или казачьих дивизий. С целью укомплектования этих новых частей одновременно офицерами и нижними чинами в каждом из существовавших кавалерийских полков было необходимо сократить количество эскадронов с шести до четырех. Вначале предполагалось, что данные меры коснутся только казаков. Считалось, что регулярная кавалерия сможет выделить для формирования упомянутых пехотных батальонов достаточное количество офицеров и нижних чинов из состава полковых резервов и без применения новой схемы. Тем не менее совещание по предложению генерала Брусилова нашло возможным ввести ее во всей кавалерии. План преобразования дивизий из шестнадцати батальонов в двенадцатибатальонные не встретил возражений у участников совещания и был одобрен императором. Время, необходимое для проведения столь радикальных перемен, естественным образом вынудило нас приурочить основное наступление к началу лета 1917 года.

Решения совещания давали русской армии в круглых цифрах около пятисот новых батальонов, или шестидесяти новых дивизий, не считая приблизительно сорока пехотных полков, оставшихся в составе кавалерии. Такое значительное увеличение армии предполагало создание новых дивизионных и полковых штабов, необходимость влить в армию огромные подкрепления, наконец, самое трудное – формирование новых войсковых обозов и транспорта, что частично делалось за счет некоторого ослабления существующих полковых и дивизионных тыловых учреждений. За эти преобразования взялись немедленно и энергично, и вскоре многие вновь сформированные дивизии на Северо-Западном и Юго-Западном фронтах – несмотря на разгульные революционные дни в марте – стали мало чем отличаться от старых дивизий. Самые трудные проблемы возникли на румынском фронте, где русские войска продолжали вести бои до конца января 1917 года, а к преобразованиям приступили только еще через два месяца.

Слабость плана заключалась в невозможности снабжения новых дивизий собственной артиллерией. К решению этой проблемы нам пришлось подойти следующим образом. Поскольку новые армейские корпуса, состоявшие из трех дивизий, имели только по две артиллерийские бригады, то в условиях траншейной войны артиллерии приходилось постоянно находиться на боевых позициях – что, должен с сожалением признать, часто происходило и раньше. В то же время две из трех пехотных дивизий корпуса могли занимать передовую линию, а третья оставаться в резерве армейского корпуса. Периодическая смена дивизий давала пехоте время на отдых от жизни в окопах и позволяла значительно более регулярно проводить обучение войск. Предполагалось, что такое положение с артиллерией будет только временным.

Следовало энергично продолжать создание новых артиллерийских бригад и отдельных батальонов полевой и мортирной артиллерии. Сразу же по формировании эти части незамедлительно вводились в состав новых пехотных дивизий, причем основные трудности при оснащении новых батарей состояли не столько в недостатке самих орудий, сколько в нехватке всех остальных материалов артиллерийского снабжения и конского состава. Поэтому главнокомандующим был представлен план создания так называемых «позиционных батарей», орудия и прислуга которых доставлялись из тыла, а подвоз боеприпасов и всего остального обеспечивался бы уже самими артиллерийскими начальниками. Подобные батареи предлагалось устанавливать на пассивных участках фронта, то есть в пунктах, редко подвергавшихся вражеским атакам и мало пригодных для нашего собственного наступления. Кавалерийские дивизии, боевая ценность которых для пехотного боя возросла почти троекратно, должны были в ближайшем будущем получить восьмиорудийные мортирные батальоны. Орудия для них – 4,5-дюймовые гаубицы – поступали из Англии.

Но основное увеличение нашей артиллерии для будущих операций должно было произойти за счет тяжелой артиллерии калибров 6, 8, 10, 11 и 12 дюймов, которую мы рассчитывали получить от наших союзников. Ее прибытие на фронт ожидалось не ранее мая месяца, что являлось еще одной основательной причиной того, почему мы должны были отложить начало своих основных наступательных действий по крайней мере до конца мая. На совещании рассматривались все аргументы за и против проведения наступления на том или ином фронте. Что же до точного определения того, на каком фронте будет наноситься главный удар, а каким достанутся вспомогательные роли, то совещание постановило, что главнокомандующие группами армий должны будут не позднее конца января получить на этот счет особые приказы Верховного главнокомандующего. Окончательное решение будет принято после того, как царь ознакомится со всеми подробностями и получит возможность остановить свой выбор на одном из представленных ему вариантов.

Важнейшие вопросы, предложенные на рассмотрение совещания, были решены 29 декабря на двух заседаниях, прошедших с перерывом для обеда. 30-го числа, во время обычного доклада императору, который я доверил сделать генералам Клембовскому и Лукомскому, под моим председательством совещание возобновилось для обсуждения различных второстепенных вопросов, решение которых не требовало одобрения государя. По окончании обычных докладов на собрании появился император. После перерыва на завтрак совещание продолжилось. Еще днем раньше стало совершенно ясно, что работа может быть закончена 30-го, что давало бы императору возможность в тот же день выехать в Царское Село.

Во время перерыва, прежде чем отправиться во дворец на завтрак, я зашел к себе в кабинет для решения каких-то не терпящих отлагательства вопросов. Там мой адъютант Арнгольд сообщил мне, что по Могилеву распространяются слухи об убийстве Распутина. Я, однако, не придал рассказу адъютанта никакого значения, поскольку вокруг фигуры «старца» ходило множество всевозможных сплетен. Перед тем как сесть за стол, император отозвал меня в сторону, чтобы поговорить о конференции и о том, в каком духе ему следует выступить при ее закрытии. Слова царя не вызвали у меня каких-либо замечаний. Вскоре после завтрака совещание возобновилось и закончило свою работу примерно за 3/4 часа до предполагаемого отправления царского поезда из Могилева. Будучи совершенно уверен, что император удалится во дворец к ожидавшему его цесаревичу, я пошел в штаб, чтобы подписать несколько срочных телеграмм, которые передал мне Лукомский, повторивший при этом все те же могилевские слухи об убийстве Распутина. Приехав на вокзал минут за двадцать до отправления поезда, я нашел императора прохаживающимся по платформе в компании генерала Воейкова. День был морозный и ветреный, и стоять на месте было холодно. Позднее мне говорили, что Воейков тогда уже сообщил императору о произошедшем в Петрограде убийстве Распутина – событии, которое столь страшно отразилось на судьбах России. После моего появления на платформе император до самого отправления гулял со мной взад и вперед вдоль поезда. Я и сам предполагал в скором времени выехать в столицу для урегулирования различных проблем, возникших у интендантства, а также для решения вопросов, связанных с Межсоюзнической конференцией, открытие которой в скором времени ожидалось в Петрограде. Я рассказал царю о своем