Читаем без скачивания "Вексель Судьбы" (книга первая) - Юрий Шушкевич

-- У тебя есть план, как спасти евреев?

-- Нет, мне плевать на евреев, равно как плевать на судьбу русских и немцев, перемалывающих друг друга на фронтах. Я хочу заключить сделку с фюрером и с помощью бывшего царского фонда лишить англосаксов их главного оружия -- всемирных денег. И ты, Платон, необходим мне именно для этого.

-- Однако ты даёшь! -- едва не сорвавшись на громкий возглас ответил я, будучи готовый услышать от своего собеседника что угодно, но только не это. -- Ты хочешь, чтобы я изложил всё это за чашкой чая Герингу или супруге Гиммлера? Но меня же немедленно объявят сумасшедшим! А потом -- побеседуют с тобой, и обвинят ровно в том же. Если сразу не прихлопнут, то будем коротать остаток жизни в одной дурке, а твоими векселями займётся гестапо.

-- Ты правильно рассуждаешь, я это тоже прекрасно понимаю. Для того чтобы подобного не произошло, мы должны исключить из игры очевидность. А для этого следует подключить к ней крупного и неуправляемого из этих мест игрока. Понимаешь, к чему я клоню?

-- Не совсем.

-- Надо подключить Советы.

-- Ты офанарел.

-- Пусть все по первоначалию так и считают. Но через включение в игру Советов мы, во-первых, гарантируем свою неприкосновенность, поскольку объясним немцам, что мы не просто обладаем исключительными знаниями, которые, если не повезёт, можно будет вытащить из нас под пыткой, но и что часть ключей к векселям лежит по ту сторону фронта. А часть ключей действительно лежит в Москве. Наконец, пока идёт война, Германия, даже завладев абсолютно всеми векселями, не сможет быстро заместить международных банкиров и управляющих на своих людей, дабы положить конец политике, проводимой Черчиллем и Рузвельтом. У Германии имеется только один путь, чтобы сокрушить "атлантистов" -- помириться с Советами и вновь договориться о союзе, только на сей раз о союзе военно-финансовом. Поэтому действовать надо быстро и решительно, пока немцы не взяли Москву и Петроград -- иначе умножившиеся обиды русских лишат их возможности договариваться о новом мировом порядке.

-- Вижу, что ты по-прежнему убеждён, что из моей спальни протянут прямой телефонный провод до Кремля.

-- Мне всё равно -- шпион ты или нет. Но после откровений шифровальщика тебя, не сомневайся, очень скоро возьмут за жабры. Единственный для тебя выход -- выходить с моим предложением на самый верх Рейха и затем сразу же, как только они всё поймут, сказать, что ты имеешь связь с Советами и готов помочь нашему общему успеху. В этом случае тебя не тронут и мы с тобой постепенно, шаг за шагом, начнём менять мировую финансовую власть. Чтобы немцы берегли нас как зеницу ока, мы скажем, что векселя, прежде чем поступить в новое владение, должны хотя бы номинально быть возвращены природному владельцу, то есть России. В России, чтобы нас также не хлопнули, мы объясним, что важнейшие ключи хранятся в Рейхе, и так далее. Главное -- ослабить накал схватки на Восточном фронте и возродить военный союз против янки и англичан. Ибо только в этом случае мой план состоится вполне.

-- Англию, положим, ещё можно будет дожать, но вот Америку -- вряд ли, -- я специально озвучил первое же пришедшее на ум возражение, чтобы иметь возможность лучше осмыслить оферту, поступившую в мой адрес.

-- Да, Америку завоевать нельзя, -- согласился Тропецкий. -- Но, раздавив Англию, мы уничтожим форпост их совместного капитала, нависающий над Европой и Азией. Запертая и заблокированная с моря на своём нелепом континенте Америка погрузится в провинциальность и скоро издохнет.

-- А новый союз Германии с Россией -- насколько он может оказаться долговечным?

-- Я полагаю, что Германия, воспользовавшись ресурсами России для разгрома англосаксов, со временем тихо её поглотит и переварит. Без брани и крови, до самых дальневосточных рубежей, всю без остатка. Ведь русские даже если и умеют, то они всё равно не хотят играть в современные игры, связанные с преумножением богатства. Цивилизация страны, в которой мы с тобой родились, -- это затянувшийся сон византийства, она слишком благородна и старомодна, и потому безнадёжно устарела. Большевики, правда, решили её немного подправить и осовременить -- но из этой затеи, я твёрдо знаю, ничего не выйдет.

-- Однако здесь всерьёз рассчитывают разделаться с Россией до начала зимы. Вермахт продвигается очень быстро. Я боюсь, что до тех пор, пока на восточном фронте всё идёт как по маслу, здесь никто не будет обсуждать возможность остановки войны и каких-либо новых союзов с Москвой.

-- Я вижу, ты хорошо обработан берлинским радио. Но моя информация -- верней. На самом деле на восточном фронте не всё так просто. Потери вермахта и союзных Германии войск превышают любые мыслимые пределы. И самое главное -- мы знаем, что наиболее умные люди в руководстве Рейха совершенно не разделяют мнения фюрера о скорой победе.

-- Тебе из Парижа лучше видать?

-- А почему бы и нет? Мой друг, небезызвестный тебе доктор Залманов, пользующий генералов вермахта и гестапо, очень хорошо осведомлён об их подлинных настроениях. До того осведомлён, что не побоялся публично заявить, что "нападение на Россию удалось бы в том случае, если бы оно было поддержано более высокой моралью". И всё ему сошло с рук.

-- Залманов по-прежнему в Париже? Но оттуда же выселили всех евреев!

-- Главный парижский эсэсовец заявил Залманову, что он лично решает, кто в у него в Париже еврей, а кто -- нет. Доктору абсолютно ничего не угрожает, и если тебе нужно подлечиться водами, я договорюсь с ним и организую пару-тройку курсов. Кстати -- мы с тобой коль скоро залезли столь глубоко в финансы, тоже, очевидно, вскорости будем считаться у нацистов евреями. Но в нашем положении подобное не страшно, наплевать! Так что вот так, мой дорогой друг, -- я всё тебе выложил и рассказал, так что теперь твоя очередь -- анализировать и принимать единственно верное решение.

-- Пожалуй, я готов подумать... Не могу ведать, насколько все эти планы способны сбыться, но если тем самым я хотя бы помогу остановить пролитие русской крови -- то я к твоим услугам.

-- Ишь, гуманист какой! Но тогда тебе есть резон поспешить, поскольку, гляди, с нашей подачи фюрер подобреет и отыграет назад ещё и по еврейскому вопросу -- ведь ты же его тоже имеешь в виду, я угадал? Только для меня, ты пойми, все подобные резоны пусты и бессмысленны. Благодарность толпы меня заботит не более чем её проклятие. В нашем внутреннем мире не должно быть посторонних, а все посторонние должны восприниматься частью неодушевлённой среды, вроде брёвен или камней, -- в мире ведь существуем только мы и наша жизнь. Уверен, ты в этом скоро сам убедишься.

Я не стал ничего отвечать и вынул из кармана портсигар. Раскрыв его, протянул Тропецкому: