Читаем без скачивания Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

— Герцог Букингем не враг мой, — надменно возразил Ришелье, — но кто бы он ни был, я должен отдать вам некоторые приказания относительно него.

— Я слушаю.

— Говорят, уверяют, — возразил кардинал, приискивая слова, — что герцог Букингем нарушает уважение, которое он обязан оказывать королеве, стараясь привлечь на себя, более чем следует, взоры ее величества. Сохрани нас Бог верить подобной клевете! Но я обязан как первый слуга короля наблюдать за тем, чтобы ничто не помрачало чистоту ее чести.

— Я совершенно понимаю мысли вашего преосвященства, — сказал Лафейма.

— Герцог Букингем живет в отеле Шеврез; его звание, его высокое положение беспрерывно призывают его или в Лувр, или сюда; но тогда его сопровождает его свита, и в таком случае вам нечего заниматься его поступками.

— Очень хорошо.

— Совсем другое дело, если он уйдет один, или ночью, или днем, переодетый; тогда он сам сложит с себя священное звание посланника, тогда будет позволительно думать, что он поступает таким образом с дурными намерениями, и все способы будут хороши, чтобы не допустить его исполнить их. Понимаете ли вы, господин де Лафейма?

— Очень хорошо понимаю, — ответил наемный убийца с выразительной улыбкой.

Ришелье знал тонкость ума своего собеседника и не настаивал. Но Лафейма, имевший свои причины с точностью все определить, прибавил:

— Герцог Букингем может пасть от удара шпаги Лафейма или его товарищей и остаться на месте.

— Это было бы большим несчастьем, — сказал кардинал с лицемерной улыбкой, подняв глаза в потолок, — но это, разумеется, может случиться только в крайнем случае.

— Без сомнения, но как бы это ни случилось, а виновник этого несчастья будет очень компрометирован.

— Это может быть.

— И вероятно, повешен.

— Нет, он непременно будет спасен.

— Если ваша светлость удостоит удостоверить меня в этом, я буду рассчитывать на это.

— Рассчитывайте, господин де Лафейма, и полагайтесь в таком случае в вознаграждение за ваши хлопоты на интендантство в Шампани, которое я обещал вам за ваш первый замечательный поступок.

— Довольно, монсеньор, — сказал обрадованный злодей, подметая, вместо поклона, пол кабинета пером своей шляпы.

Чрез несколько минут аббат де Боаробер скакал на почтовых по дороге в Лондон, а Лафейма собрал в таверне на улице Прувер всю свою шайку.

С этой минуты началась серьезная и ожесточенная борьба между кардиналом и герцогиней де Шеврез, между силой, соединенной с вероломством, и женской интригой, вооруженной ловкостью и тонкостью.

Часть вторая

Капитан Десять

I

Капитан Десять, видя себя пойманным и рассудив довольно основательно, что его захватили не для того, чтобы оставить на свободе, решается сам себя освободить

В одной из верхних комнат малого дворца Медичи, опустив голову на обе руки и засунув пальцы в свои темные волосы, у стола сидел человек. На столе стояла лампа, ярко освещавшая его. Возле лампы валялась брошенная шляпа. Можно было бы сказать, что этот человек спал, до того он был неподвижен. Человек этот был Капитан Десять, пленник Ришелье.

Комната, в которой он находился, обширная как все тогдашние комнаты, не имела другой мебели, кроме стола, на который он опирался, и стула, на котором сидел. В камине горел яркий огонь. Комната эта очень подходила для тюрьмы. Четыре стены имели только два отверстия: дверь и окно. С точки зрения возможности побега нельзя было рассчитывать на третье отверстие — камин; впрочем, даже и этот способ бегства, который мог бы привести Капитана Десять на крышу, был учтен, потому что в камине горели огромные поленья. Не обладая свойствами саламандры, невозможно было рискнуть войти в топившийся камин. Следовательно, оставались только окно и дверь. Дверь была очень крепкая и заперта снаружи на превосходный замок; кроме того, ее караулили два гвардейца. Капитан Десять находился тут уже два часа, и за эти два часа он не сделал ни малейшего движения. Однако он не спал. Он размышлял. Хотя он был еще молод, но он был уже счастлив и в войне, и в любви. До сих пор он не был еще ни ранен, ни взят в плен. Никогда еще не испытывал он из-за женщины горя, угрызения совести или скуки, и привык к своему счастливому успеху. К счастью привыкаешь легко. Но счастье, по-видимому, изменило, солнце заслонила тень. Обращение и слова Денизы, когда он опять сел с нею в карету по выходе из отеля Шеврез, нарушили очарование, заставив его почувствовать первые серьезные муки любви. Он понял, что Дениза знала все, что, зная внутреннее расположение отеля, она, может быть, присутствовала как невидимая и безмолвная свидетельница при том, что происходило в комнате, куда герцогиня водила его под пустым предлогом взглянуть на герцога Букингема. При мысли об ударе, который должен был поразить бедную девушку, он почувствовал сожаление и признался себе, что скромная и бедная Дениза была милее и драгоценнее его сердцу, чем все герцогини на свете. Вследствие этого признания он дал себе обещание никогда более не обманывать ее, если ему посчастливится выпутаться из того безвыходного положения, в которое он попал. Но он считал невозможным избавиться силою или хитростью от ожидавшей его участи: Бастилии или Гревской площади, пожизненного заключения в тюрьме или смерти. Надо сказать в похвалу молодого человека, что его первая мысль была не о себе, а о его девяти товарищах, запертых живьем в каменной железной могиле, в доме в улице Этюв, откуда они не могли выйти по собственной воле и откуда только он один мог их освободить. Ему предстоял страшный выбор: или молчать о них, то есть обречь их на верную и ужасную смерть — они должны были неизбежно умереть с голода, — или открыть тайну их убежища, и в таком случае предать их всех связанными по рукам и по ногам мщению кардинала.

Когда карета, в которой его привезли, въезжала во двор кардинальского дворца, этот двор был почти пуст. Не зная, куда его привезли, Поанти приметил, однако, что лестница, по которой его вели, имела пятьдесят восемь ступенек и две площадки. Из этого он заключил, когда его остановили у двери, отворившейся пред ним, что он прошел три этажа и находился на тридцать пять футов над двором. Потом его провели через темную комнату, потом отворили другую дверь, и он увидел себя в большой комнате, той самой, в которой мы находим его.

Поанти одним взглядом осмотрел всю комнату до малейших подробностей. На пороге он приложился рукою к двери и приметил, что она была дубовая, в полтора дюйма толщиной. Окно показалось ему окном обыкновенным, с железной решеткой. Офицер, командовавший гвардейцами, указал ему рукою на стул и просил подождать, пока за ним пришлет его преосвященство кардинал. Таким образом, Поанти узнал, что он находится во дворце кардинала. Офицер и гвардейцы вышли и заперли дверь. Обостренный слух пленника различил шаги удалявшихся людей и двух других человек, которые не последовали за своими товарищами, а прохаживались взад и вперед за дверью, останавливаясь время от времени, чтобы прислушаться к его движениям.