Читаем без скачивания Баоцан Золотой Цикады - Ольга Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юань промолчал. Да, он слышал, что когда начался мятеж Ань Лушаня, и его войска с неотвратимостью грозовой тучи приближались к Чанъани, Сюаньцзун и министр Ян Гочжун с беспокойством ждали донесений из Тунгуани и торопили войска наступать, хотя наступление могло лишь ускорить победу врага. И армия императора была разгромлена Ань Лушанем. На следующий день им доложили, что дозорные не увидели на башнях сигнальных огней. И тогда оба решили бежать из столицы.
В середине седьмой луны последнего года эры Тяньбао кортеж императора Сюанцзуна прибыл сюда, на курьерскую станцию Мавэй. Генерал Чэнь Сюаньли тоже считал, что действия Ян Гочжуна спровоцировали эту катастрофу, и сообщил принцу Ли Хэну, что планирует обвинить Ян Гочжуна. Расправа последовала незамедлительно: Ян Гочжун был растерзан вместе с сыном Ян Сюанем, а его голова насажена на копье. Такая же участь постигла и других министров, попытавшихся образумить взбунтовавшихся солдат.
Кровь убитых залила маленький дворик почтовой станции. Солдаты Ченя убили дам Хань, Цинь и Вэй Фанцзина. Затем солдаты окружили шатер императора. Последовали публичные призывы к казни Ян Гуйфэй. Император отказался. Но генералы Вэй Э и Гао Лиши отказались отступить, Сюаньцзун наконец согласился.
Ян Гуйфэй отвели в буддийскую святыню и задушили шелковой нитью. После чего тело госпожи Ян было предъявлено Чэню и другим генералам гвардии, солдаты согласились вновь служить императору.
Драгоценная жена и фаворитка Ян Гуйфэй была похоронена здесь, в Мавэй, без гроба, завернутая в пурпурные одеяла. Император велел умастить тело большим числом благовоний, но евнухи просто бросили пакет рядом с телом. Год спустя принц Ли Хэн отвоевал Чанъань, пригласив отца обратно в столицу.
Сюаньцзун прошёл через Мавэй на обратном пути в Чанъань. Он хотел найти тело возлюбленной и перезахоронить её со всеми почестями и тайно отправил евнухов, чтобы найти тело, но когда они нашли его, оно уже разложилось, и всё что можно было извлечь, это саван с благовониями, погребенный вместе ней. Слуги вернулись с ним к бывшему императору. Сюаньцзун горько заплакал. Когда он вернулся в Чанъань, попросил своего художника воссоздать её портрет и часто приходил к нему, чтобы оплакать любовь всей своей жизни…
Юань всегда видел в этой печальной истории, случившейся почти столетие назад, удивительное подтверждение силы любви. Трон Поднебесной зашатался тогда не от грозного удара кочевников, не от шепота заговорщиков, а от вздоха влюбленного императора. Государь попал в сети девы, чья красота затмила блеск императорских печатей. Император не слышал предостережений. Вместо звона мечей — шепот признаний, вместо грозных указов — любовные письма…
А вот Цзиньчан явно смотрел на вещи иначе.
— Его разум блуждал в тумане прихоти, а пустая страсть, словно ядовитый плющ, обвила трон. И когда буря разразилась, она похоронила под своими обломками вздорного глупца и его любовные мечты. Поистине жуткий пример того, как можно просрать величайшую Империю из-за женской юбки!
Цзиньчан склонился над ямой, подхватил ладонью горсть земли и насыпал её в маленький холщовый мешочек и затянул тесьму.
— Возьми. Вдохни поглубже этот запах, младший братец, вдохни эти благовония с запахом тлена, и запомни: женщина опасна, как змея. Её притяжение завораживает, но она — лотос, распускающийся на царственном болоте, красота которого скрывает тягучую гниль распада и ядовитых гадов. Так что будь осторожен.
Юань кивнул, взял мешочек, но ничего не ответил. В его жизни ещё не было серьезной любви, и лишь соседская девчонка Линь Ян благоволила ему и улыбалась его шуткам. А однажды он даже осмелился обнять её! Но что такого могло быть в жизни Цзиньчана, чтобы так настроить его против женщин? Однако спросить об этом Юань не решился.
Они выехали со станции и некоторое время молчали. Каждый был погружен в свои мысли. Юань размышлял, куда пристроиться в столице человеку, владеющему только мечом? Чанъань, сердце Поднебесной, блистала золотом пагод и шелком знамен, но для него, чужака без имени и связей, она была скорее лабиринтом, полным теней и опасностей. Меч, верный спутник, был единственным капиталом, но в городе таких мечников, как он, пруд пруди. Где же можно было приткнуться хотя бы на первое время?
— Послушай, Цзиньчан, а ты не знаешь, где в Чанъани лучше остановиться? Мы с отцом когда-то останавливались в гостинице «Свет луны», но она так далеко от центра. Есть что поближе?
Цзиньчан выслушал его со странным выражением на лице, словно вовсе не понял.
— Разве я не сказал, что мы едем в Гоцзысюэ? Там и остановимся.
— Мы? — Юань оторопел. Для него само собой разумелось, что в Чанъани они расстанутся. — Что мне там делать?
Цзиньчан удивлённо поднял брови.
— Я же сказал, мы будем поступать в Школу Благородных сынов отечества. У тебя что-то со слухом?
Юань бросил внимательный взгляд на Цзиньчана. Золотая Цикада явно не шутил. Но что он тогда говорит?
— Это нелепость! Поступить туда — это всё равно, что взойти на Девятые Небеса. Не знаю, сможешь ли пройти туда ты, как я понял, ты образован и во многом сведущ, но у меня точно нет ни шанса. Туда набирают раз в три года троих или четверых учеников, и думать, что я, невежда и глупец, могу оказаться в их числе — это просто безумие.
Цзиньчан бросил на него взгляд исподлобья.
— Есть разные степень глупости, братец. Одни глупцы никогда не учатся, думая, что уже все знают. Другие думают, что завтра всё будет так, как сегодня, и нет необходимости готовиться к трудным временам. Третьи возмущаются теми, кто мудрее или талантливее, четвертые никого не слушают, пятые ни в чём не раскаиваются, а шестые не умеют ждать и думать наперёд. Отсутствие сдержанности и дальновидности губительно. Но твоя глупость — глупость неверия в себя, относится к числу простительных и быстропроходящих. Если у тебя хватит ума не попасть в число никого не слушающих дураков, всё будет в порядке.
— И кого я должен слушать?
— Своего старшего брата. Меня, Бяньфу.
Юань хмыкнул. В принципе, хотел он того или не хотел, ему придется слушать Цзиньчана. В столице он бывал всего несколько раз, знал район Восточного рынка, набережной и нескольких центральных кварталов. Но в
