Читаем без скачивания Баоцан Золотой Цикады - Ольга Михайлова

— Что? — Юань так растерялся, что перестал и злиться.

— У моей прапрабабки Фэн Ши Юн было две дочери, Жанхуа и Ланхуа, Ланхуа вышла за Цяна Ваньшоу, а Жанхуа за Су Ланпао, у Ланхуа был сын Цзиньлун, мой дед, а Жанхуа родила дочь Су Мэйци. Дальше был мятеж Ань Лушаня, род Су бежал в Гуанчжоу, и их след потерялся.

Юань потрясённо умолк. Да, его прабабка имела сестру Ланхуа. Он видел их портреты в доме. Так значит, местный род Фэн из Учжоу — его родня? Не может быть! В глазах его потемнело.

Золотая Цикада меж тем продолжал как не в чём ни бывало.

— Однако, это всё странно. Мои предки никогда не разделяли буддийские идеи. Все носились с даосской премудростью и бессмертием. Откуда же эта реликвия могла попасть в семью? Тут сказано, что эти камни приблизят тебя к Истине. Но что-то, а Истина моих родичей никогда не интересовала.

— Ты понял, что тут написано? — изумился Юань. — Можешь прочитать?

— Конечно, это санскрит. Тут сказано: «Небытие таит в себе бытие, а жизнь — источник смерти. Ты в пустоте ищи зародыш тверди, но помни: твердь чревата пустотой. Тогда поймёшь, что свет родится во мраке, а звук — в молчании, посмотри на мир через пылающий жемчуг, отринь мир страстей и суеты и познай Истину…»

— Что за нелепость?

Золотая Цикада покачал головой.

— Нет, смысл тут есть. «Пылающая жемчужина» это просто поэтический образ, он означает чистоту намерений и сердце Будды, высшую мудрость, по сути — то же даосское Дао. Тут сказано, что это «глаза Будды», которые помогут познать истину. Но это вовсе не жемчуг. Судя по весу, это шары из киновари или «драконьей крови». Согласно легенде, древние драконы дрались за первенство, теряя кровь, застывшую на камнях. Это известное сырье алхимиков, панацея знахарей, камни для украшений. И чертовски опасная вещь.

— Опасная? Но почему?

Цзиньчан усмехнулся.

— Хоть она считается у даосов символом бессмертия, те, кто работают с киноварью, хиреют на глазах. Но тут опасность не только в самом минерале, но и в обещанном познании. Когда-то в детстве я видел тигра. Нарисованного на створке ширмы. Я считал, что знаю, каков тигр. Потом увидел настоящего тигра. Убитого, принесённого в дом братьями и отцом. И понял, что не знал тигра. А потом столкнулся с тигром в горах. И в третий раз понял, что ничего не знал о тигре, пока не увидел лунную желтизну злобных глаз, остроту оскаленных клыков и не ощутил смрадный запах из его глотки. Степени постижения очень разнятся…

— Ты столкнулся с тигром? И чем это кончилось? — перебил Юань.

Он просто не мог поверить, что Золотая Цикада мог выйти победителей из такой схватки.

— Чем кончилось? — ухмыльнулся Цзиньчан, пожав плечами. — А чем это могло кончиться? Разодрал он меня в клочья и сожрал, разумеется.

Явная издёвка, прозвучавшая в голосе Золотой Цикады, снова обидела Юаня, хоть он тут же осознал, вопрос его, конечно, был глупым. Коли Цзиньчан сидел перед ним, то понятно, что как-то спасся.

Тот же уже поднялся на ноги.

— Но само по себе познание — штука очень болезненная, приятель, точнее, дорогой братец. Вот я только что осознал, что был просто глупцом: я двигался там, где мог бы вовсе не напрягаться! Попади моим братьям в руки этот баоцан, они никогда бы не поделили эти две жемчужины на четверых, но передрались бы из-за них, а двое оставшихся в живых остолопов проглотили бы их и тут же отправились бы на тот свет! Вот же досада! Сколько лишних движений я сделал! Ну, да ладно, — он обернулся к Юаню, — я возьму один из камней, поразмыслю над ним, а другой оставь у себя. И помни, это несъедобно. Жди меня в полнолуние.

Тут Юань заметил, что Золотая цикада сгрёб в мешок несколько валяющихся в углу халатов, мечей, обильно заляпанных кровью и куски тушки дикого кабанчика, и недоуменно спросил, куда Цзиньчан несёт их.

Тот брезгливо пожал плечами.

— Заверну мясо в халаты и брошу на волчьих тропах, иначе тебе, Бяньфу, и в самом деле беды не миновать.

Он исчез, а Юань осторожно прилёг на ложе, устроенном на каменном уступе. Он безумно устал, в голове мутилось. Что-то давило на спине. Он попытался поправить циновку и снова обмер: под ней лежала сбившаяся тигриная шкура! Так Цзиньчан не шутил? Он и вправду встретился с тигром? Несколько минут Юань напрягался, пытаясь одолеть слабость и изнеможение, потом, расправив шкуру и циновку, рухнул на ложе и провалился в мутный чёрный сон без сновидений.

Проснулся Юань на следующее утро, освежённый и отдохнувший, однако на душе было мерзко. Он понимал: если отбросить эмоции и посмотреть на сложившиеся обстоятельства спокойно, как учили дядя и отец, то для него всё было достаточно безнадежно. Теперь он был один. Перед его глазами пронеслись воспоминания: отец и его брат, учившие его обращению с оружием, любящая сестра, готовящая ему лакомства, заботливые слуги… Ничего этого теперь не было. За ним больше не было ни силы рода, ни поддержки родни, ни любви близких. Ничего. Он был одиноким, нищим, бездомным.

Правда, у него появилась новая родня рода Фэн, с которыми он был связан родством самой отдаленной степени и кровной враждой. Люди рода, уничтожившего всё, что у него было. Был и новоявленный братец.

Золотая цикада вызывал у Бяньфу тягостные чувства. Да, он спас его, но, если вдуматься, этот человек, мастер стратагем, просто спокойно расправился его руками со старшими наследниками, теми, кого ненавидел и кому завидовал. Цель его, безусловно, была простой и ясной: прибрать к рукам семейное имущество, завладеть поместьем, стать старшим и единственным сыном семьи! Что же, ему всё удалось. Теперь он — наследник всего богатства рода, будущий хозяин поместья Фэн.

И до чего же он жесток и безжалостен, как хладнокровен и бессердечен! Цикада! Ха! Братья-воины, давшие жалкому последышу своего семейства эту насмешливую кличку, сильно ошибались, пригрев на груди не слабенькое насекомое, а жуткую помесь змеи с лисицей! Бяньфу с содроганием вспомнил, как бестрепетно и спокойно Цзиньчан опрокинул в пропасть тележку с телами братьев, какую издевательскую молитву по ним прочитал напоследок… Мерзавец!

Юань вздохнул. Он ничуть не жалел шкатулку и тот камень, что забрал Цзиньчан. Раз шкатулку открыл он, то и содержимое по праву принадлежит ему. Путь подавится! Сам Юань с отвращением посмотрел на оставшийся у него круглый камешек. Глаз Будды, как же… Юань взял его