Читаем без скачивания Тайный заговор - Филипп Ванденберг

— А завтра утром?

— Завтра утром он как следует накачается спиртным и снова будет в норме. Для него это в порядке вещей.

— В порядке вещей? — Бродка усмехнулся.

— Он алкоголик, а не обычный выпивоха, который время от времени прикладывается к бутылке и, когда ему очень плохо, клянется всем святым, что бросит пить. Нет, этот, — она указала большим пальцем на заднее сиденье, — конченый человек. Без своего пойла он вообще уже не может жить.

— А его работа?

— Как врач, он пользуется большим авторитетом. Многие хирурги прикладываются к бутылке с минеральной водой.

— Бутылке с минеральной водой?

— Да, у них при себе всегда имеется бутылка из-под минеральной воды, наполненная шнапсом.

Бродка рассмеялся.

— А я-то думал, что самые большие пьяницы — это журналисты.

— По этому поводу ничего не могу сказать, — мрачно ответила Жюльетт, — но естественным образом возникает вопрос, кто из них больше навредит.

Она велела Бродке свернуть с главной улицы на какую-то узкую, обрамленную тонкими живыми изгородями улочку. Словно по мановению волшебной палочки, перед ними открылись невысокие коричневые деревянные ворота, в доме автоматически включился свет. Перед зеленой входной дверью, украшенной жестяными узорами, Бродка остановил автомобиль.

Пока Жюльетт открывала дверь, Бродка взял профессора под руки и вытащил его из машины. Прежде чем Жюльетт успела прийти ему на помощь, он почти внес бесчувственного Коллина в дом и уложил на диван в холле.

При этом профессор ненадолго очнулся, выйдя из своего забытья. Он бросил на Бродку насмешливый взгляд поверх очков в золотой оправе и пробормотал что-то неразборчивое, звучавшее примерно так: «Молодец, мой мальчик». И снова уснул глубоким сном алкоголика.

Жюльетт сняла с мужа очки и туфли. Что касается остального, то ее не особо заботило его самочувствие. Для нее подобная ситуация была не внове.

— Я сварю кофе, — сказала она и направилась к закругленной двери, ведущей в кухню.

Сначала Бродка издалека наблюдал, как Жюльетт управляется с кофеваркой, а затем осмотрелся. Просторный холл имел форму полукруга. В центре дуги находились две двустворчатые двери, которые вели на улицу. По обе стороны от них до самого потолка высились книжные шкафы, а в центре стоял массивный мягкий уголок. В свободном пространстве стояли столики с разными безделушками. Кроме довольно традиционного полотна маслом, на котором был изображен Коллин, других картин Бродка не увидел, что показалось ему весьма странным, учитывая профессию хозяйки дома.

— Иди сюда, поможешь! — крикнула из кухни Жюльетт.

Бродка, бросив взгляд на пьяного, пошел к ней. Едва он успел закрыть за собой дверь, как она бросилась ему на шею и стала страстно целовать.

Ситуация казалась Бродке неприятной, даже очень неприятной. Он попытался мягко отстраниться от Жюльетт, но она не отпускала его. Чем больше сопротивлялся Бродка, тем сильнее, с еще большей страстью она цеплялась за него, обвивая ногами его бедра.

— Ты… с ума сошла, — пролепетал Бродка. О, ему нравилось то, что она делала. Он наслаждался ее прикосновениями. Он любил Жюльетт именно за ее дикость, импульсивность и безудержность, за то, что она иногда забывала про все вокруг, но здесь и сейчас ее поведение казалось ему вульгарным — и слишком рискованным.

— Если твой муж проснется… — пробормотал он.

— Чушь, — хрипло произнесла Жюльетт, пробираясь пальцами к ширинке Бродки.

Александр схватил ее поглаживающую руку.

— Прекрати, Жюльетт. Не здесь, черт побери!

— Почему нет? Большинство браков рушатся на кухонном столе.

— С чего ты взяла?

— Читала.

— Но мы разрушали твой брак и в более приятных местах, не так ли?

— Это не должно нам мешать…

— Действительно, но мне неприятно осознавать, что твой пьяный муж лежит в соседней комнате. Почему ты игнорируешь этот факт?

Жюльетт внезапно отпустила Бродку и, надувшись, отвернулась к кофеварке.

— Ты меня не любишь, — не оборачиваясь, сказала она.

Бродка ухмыльнулся. Он слишком хорошо знал ее и понимал, что она хочет, чтобы он завоевал ее. Со времени их первой встречи, происшедшей три года назад, когда между ними вспыхнула страсть, такое происходило постоянно. Каждый жил своей жизнью, и каждый был убежден в том, что другой — именно тот партнер, который ему нужен.

Бродка знал Жюльетт, вероятно, лучше, чем ее собственный муж, и в первую очередь в том, что касалось ее потаенных мыслей и желаний, поэтому он, конечно же, догадывался, чего она в данной ситуации ждет от него. Поэтому, отбросив всю свою предосторожность, он подошел к ней сзади и схватил за грудь.

Жюльетт тихонько застонала и запрокинула голову, а Бродка тем временем принялся страстно тереться о ее бедра.

— Ты чувствуешь, как сильно я тебя люблю? — тихонько, но настойчиво спросил он. Жюльетт ответила ему долгим протяжным «дааа», полностью отдаваясь приятному бесстыдному влечению.

Потом она вдруг повернулась, вырвалась из его объятий.

— Бродка…

По тому, как Жюльетт произнесла это, он тут же понял, что она хочет сказать ему что-то важное. Она никогда не называла его по имени — в этом не было необходимости. Она обращалась к нему по фамилии, и этого было вполне достаточно, чтобы передать любое чувство: нежность и желание, гнев и разочарование, веселость и серьезность.

— Бродка, — повторила Жюльетт и, повернувшись, посмотрела ему в глаза. Затем, после крошечной паузы, она тихо, почти шепотом, но с твердостью в голосе спросила: — Ты хочешь на мне жениться?

Ситуация была сама по себе достаточно необычной, равно как и тот факт, что не он ее застал этим вопросом врасплох, а она его — в данных обстоятельствах все это казалось чересчур абсурдным.

— Любимая, — почти беспомощно сказал Бродка, — ты, кажется, забыла, что уже замужем.

— Пока что, — ответила Жюльетт. Другой реакции она не ожидала, и ее голос стал звучать настойчивее: — Думаешь, я хочу провести так всю свою жизнь? Постоянно таясь? Ты путешествуешь с самыми красивыми девушками мира по прекраснейшим уголкам земного шара. Мне что же, ждать, пока ты влюбишься в другую?

Бродка потупился.

Он слишком хорошо ее понимал. И если быть до конца честным с самим собой, то следовало признаться: до сих пор он гнал от себя все мысли о совместном будущем. Что ему было делать? Его страсть к Жюльетт была настолько всеобъемлющей, что он не мог даже представить, как можно жить без нее. Но жениться на ней и стать порядочным семьянином, чтобы жить в своем домике с садом, казалось ему настолько же невообразимым. Разве не прелесть тайны и запретная страсть были для них обоих такими притягательными и волнующими?

Жюльетт молча протянула ему чашку кофе.

Бродка сделал один глоток, отставил чашку в сторону и сказал:

— Давай поговорим об этом в другой раз. Пожалуйста, Жюльетт. — Он подошел к ней, взял за руки и поцеловал.

Она оставалась безучастной, стояла понурившись и молчала.

— Ты вызовешь мне такси? — спросил Бродка.

Не говоря ни слова, Жюльетт вышла из кухни. Через несколько секунд Бродка услышал, как она говорит с кем-то по телефону.

Когда Бродка вернулся в холл, пьяный профессор по-прежнему крепко спал.

— Давай поговорим об этом в другой раз, — повторил Александр.

Жюльетт натянуто улыбнулась и кивнула. Заметив печаль в ее глазах, он понял, что в этой ситуации лучше не тратить лишних слов.

— Хорошо? — беспомощно произнес Бродка.

— Хорошо, — ответила Жюльетт.

Бродка ушел.

На следующий день Жюльетт ему позвонила. Вчерашняя подавленность сменилась лихорадочной взволнованностью.

— Бродка! — крикнула она в трубку. — Мы попали в невообразимую ситуацию!

После того как он с большим трудом успокоил Жюльетт, ему наконец удалось узнать, что Коллин, очнувшись утром от пьяного забытья, первым делом спросил, кто тот приветливый молодой человек, который отвез его домой.

— И что ты ответила?

— Назвала ему твою фамилию. Объяснила, что ты — коллекционер. Клиент, с которым я хорошо знакома. И что я уже поблагодарила тебя за помощь.

— Молодец, любимая, — сказал Бродка.

— Я тоже так думала! — взвилась Жюльетт. — Я даже представить не могла, как Гинрих отреагирует.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне не удалось убедить его отказаться от затеи пригласить тебя к нам… На ужин.

Повисла пауза. Бродка не мог вымолвить ни слова. Наконец заговорила Жюльетт:

— Я пела, как соловей, пытаясь отговорить его от этой идеи. Но он не сдается и настаивает на своем. Он полагает, что должен таким образом лично поблагодарить тебя.

— Это… это невозможно! — в ужасе воскликнул Бродка.

— Конечно, невозможно. Но скажи мне, ты знаешь, как нам из этого выпутаться?