Читаем без скачивания Дочь палача и черный монах - Пётч Оливер

– Выкладывай уже, если так неймется. Только быстро!

Ганс Шеллер в двух словах рассказал, что он обнаружил на привале разбойников. Куизль выслушал его с каменным лицом. Людям все это виделось так, словно главарь банды в последний раз молил палача о милости. Договорив, Шеллер склонил голову и прошептал короткую молитву.

– Спасибо тебе, – тихо проговорил Куизль. – Если есть в этом мире справедливость, то скоро и другие последуют за вами. Пора заканчивать.

Шеллер разжал кулак, затолкал в рот маленькую пилюлю и раскусил ее.

Послышался тихий хруст.

Ему как раз хватило времени, чтобы лечь, прежде чем тьма обрушилась на него, словно летняя буря.

Магдалена откинула шелковое покрывало с алтаря и высыпала на камень содержимое мешочка. Взору ее предстала мешанина из черных и красных ягод, травяных пучков и раздавленных цветков. Даже безоар пережил долгое путешествие! Правда, во время поездки мешочек у нее за пазухой успел промокнуть и измяться, и травы внутри свертка тоже на вид казались непригодными; некоторые начали уже плесневеть. И все же Магдалена надеялась, что они еще сгодятся для ее целей.

Ей и нужны-то были всего два ингредиента.

Когда Магдалена нашла мешочек под скамьей, она стала вспоминать, что аптекарь Непомук Бирман успел отыскать для нее, прежде чем явился брат Якобус. Б ольшую часть она смогла забрать, и в дополнение еще травы, приготовленные, вероятно, для других покупателей. Магдалена напрягла память. Какие растения Бирман уже упаковал в мешок?

Спорынья, полынь, зверобой, волчник, красавка и дурман…

Красавка и дурман.

Немного погодя Магдалена отыскала между двумя травяными пучками маленькие высушенные ягоды. Маленькие и смертоносные. И красавка, и дурман считались среди знахарок и палачей не только надежным ядом, но также и целебным снадобьем. Хранение их было наказуемым, так как растения эти якобы использовались для пресловутой колдовской мази, которой прислужницы дьявола смазывали свои метлы. Правда это или нет, Магдалена не знала. Но ей известно было, что оба растения помогали от дурных снов и бредовых видений. Кто их принимал, видимо, и вправду мог воспарить. К сожалению, лекарство очень трудно было отмерить. Особенно дурман. Потому немало людей, его принявших, воспаряли прямиком на небеса.

Магдалене вспомнилось, что на этот счет сказал Парацельс более ста лет назад.

Лишь доза делает яд незаметным…

Девушка мрачно кивнула. Брату Якобусу она отмерит такую дозу, которая отправит его прямиком в ад.

Кончиками пальцев Магдалена собрала ягоды красавки и семена дурмана, чем-то напоминавшие мышиный помет. При этом она то и дело оглядывалась на дверь. Лишь бы не явился без предупреждения брат Якобус. Но ее никто не потревожил.

Перебрав нужное количество, Магдалена огляделась вокруг в поисках импровизированной ступки. Взгляд упал на бронзовую статуэтку Иисуса, украшавшую алтарь. Магдалена перевернула ее и начала головой Спасителя растирать семена и ягоды в черно-коричневый порошок. Она не сомневалась, что Господь простит ей подобное кощунство.

Простит ли он ей убийство?

Но возможно, что брат Якобус вовсе и не умрет, а просто впадет в оцепенение. При том количестве яда, которым располагала Магдалена, вряд ли можно было на такое рассчитывать.

На алтаре стоял кубок с церковным вином. У брата Якобуса вошло в привычку ежедневно принимать с Магдаленой святое причастие. Поначалу она отказывалась, но в конце концов пожала плечами и покорилась судьбе. На обед монах приносил ей лишь хлеб, воду и безвкусную мучную похлебку. Вино хотя бы немного оживляло Магдалену, к тому же она не хотела злить Якобуса сверх меры. Девушка уже убедилась, что монах не в своем уме. Поведение его наверняка было связано с болезнью – во всяком случае, он не отдавал себе никакого отчета.

Не спуская глаз с двери, Магдалена высыпала порошок в вино и перемешала указательным пальцем, который затем хорошенько вытерла о покрывало. Всего в кубке теперь было десять ягод красавки и столько же семян дурмана. Добавлять больше Магдалена не осмелилась из боязни, что брат Якобус сможет учуять яд.

Наконец она села на одну из скамей, молитвенно сложила руки и стала ждать.

Точно в полдень дверь открылась.

– Я смотрю, ты молишься, Магдалена. Это хорошо, это очень хорошо, – сказал брат Якобус. – Раз ты сама признаешь Господа, то и демонов из тебя изгнать будет проще.

Магдалена опустила глаза.

– Господь уже рядом, я его чувствую. Скажите, брат Якобус, можно мне и сегодня принять святое причастие?

Монах улыбнулся:

– Можно. Но сначала помолимся.

Из уст его, словно летний дождик, полились латинские фразы. Магдалена вслушивалась в его шепот. Она ждала лишь того мгновения, когда они наконец подойдут к алтарю. Почувствует ли Якобус отраву? И если почувствует, то как тогда отреагирует?

Заставит ее саму выпить вино?

Наконец молитва закончилась. Они склонились перед алтарем, и брат Якобус приступил к причащению. Он высоко поднял облатку и кубок и произнес слова освящения.

– Сия чаша есть новый завет в Крови Моей, за вас изливаемой во оставление грехов. Когда только будете пить сие, совершайте это в мое воспоминание.

Он поднес кубок ко рту и сделал несколько больших глотков. Магдалена словно завороженная следила за тем, как маленькие капли стекали с уголков его рта, катились по небритому прыщавому подбородку и падали в конце концов на алтарь. Якобус вытер губы и протянул кубок Магдалене.

Он ничего не почувствовал.

Девушка заглянула в кубок и замерла. Порошок растворился не полностью. На дне сосуда остался мутный осадок, к тому же Якобус выпил только половину. И все-таки, может, этого будет достаточно?

Магдалена улыбнулась монаху, поднесла кубок ко рту и сделала вид, что глотнула.

– Слишком уж робко ты сегодня пьешь, дочь палача, – заметил Якобус. – Что с тобой?

– Я… у меня голова болит, – промямлила Магдалена и поставила кубок обратно на алтарь. – От вина я чувствую усталость. А разум сегодня мне затмевать нельзя.

– С чего бы?

– Я хочу исповедоваться.

Монах взглянул на нее изумленно и в то же время обрадованно.

– Прямо сейчас?

Магдалена кивнула. Идея насчет исповеди пришла к ней совершенно неожиданно, но оказалась весьма кстати. Монаха придется задержать в часовне как минимум на полчаса. Что толку будет, если Якобус окочурится, когда уже выйдет из темницы? Случись такое, и Магдалена останется здесь медленно умирать от жажды и голода. Неслышно и незаметно истлеет под дверью.

– Исповедальни у нас тут нет, – сказал Якобус. – Но она и не обязательна. Я приму у тебя исповедь здесь, прямо на лавке.

Он сел к ней так близко, что за ароматом фиалок Магдалена почувствовала вонь гноящихся ран.

– Господь в милосердии своем да ниспошлет тебе осознание грехов твоих и свое прощение… – начал брат Якобус.

Магдалена закрыла глаза и сосредоточилась. Она надеялась, что вспомнит достаточно грехов, прежде чем начнет действовать яд.

– Ты обманул меня, Куизль! – закричал Иоганн Лехнер и ткнул указательным пальцем в широкую грудь палача. – И не только меня! Облапошил каждого жителя! Последствия не заставят себя ждать!

Якоб, скрестив руки, взирал на низенького секретаря. Он почти на две головы возвышался над вопившим мужчиной. Однако в ярости и настойчивости Лехнер мог потягаться с любым из горожан. Секретарь вызвал Куизля к себе в замок сразу же после казни. Он до сих пор был вне себя от злости из-за неудавшегося колесования.

Главарь разбойников Ганс Шеллер не издал с помоста ни звука – с губ его не сорвалось ни единого, даже самого тихого крика. При том, что палач сломал ему каждую кость! Лехнер слышал треск и хруст, и лишь под конец Куизль раздробил разбойнику шею. Толпа была в бешенстве. Они ожидали кровавого зрелища, а получили в итоге угрюмого палача, уродующего безжизненное тело.