Читаем без скачивания Серый взгляд бога - Денис Алексеевич Ватутин

табличку: «Только для единородов». Буквы еле проступали на облупившейся поверхности, но прочесть было возможно, так как на крыльце висела электрическая лампа в запыленном абажуре.

Я открыл пластиковую прозрачную дверь, звякнувшую жестяными колокольчиками, и на меня дохнуло сыростью, табаком и жареной картошкой.

Бар был обычный, обшитый пластиковыми коричневыми панелями, в центре стоял бильярдный стол, за которым двое типов с обвислыми усами и линялыми помочами лениво гоняли шары и потягивали пиво. По краям стояло восемь столиков. За правым крайним сидели четверо и хлопали по дереву костяшками домино.

За слабоосвещенной стойкой стоял худосочный черноволосый бармен с выдающейся нижней челюстью и протирал стаканы. Рядом был небольшой угловой подиум, служащий, видимо, сценой, на которой стоял пюпитр и видавшая виды барабанная установка с аляпистой надписью на мембране бочки «Мизрем-бойз».

На колченогом стуле сидел клюющий носом парень лет двадцати с каштановыми патлами, в джинсовке и бейсболке. Он задумчиво трогал гитару. Рядом с ним сидела женщина средних лет и чистила картошку. За стойкой тихонько бормотало радио.

Ненадолго посетители скрестили на моей фигуре взгляды и тут же отвернулись, разве что пара «доминошников» чуть задержалась на мне, и я начал действительно верить, что в этой глуши я довольно-таки известен. А возможно, просто новые люди тут редко появляются.

Я подошел к парню с челюстью и заказал двести грамм виски, картошку фри и суп-солянку. Я успел проголодаться, а на сытый желудок спиться лучше.

Пока я курил и ждал заказ, на сцену прибежала симпатичная маленькая девочка в цветастом коротком платьице, лет, наверное, десяти. У нее были рыжие локоны. Она что-то спросила у женщины, та ей что-то тихонько ответила.

– Спать пора, Санта! – раздался голос мужчины в черном, показавшегося из-за стойки. – Анабель, сделай ей отвар…

– Ну, папа-а-а-а, – протянула она тоненьким голосом.

Повинуясь ощущениям в затылке, я напряг свое особое зрение и заметил легкие прозрачные цветные линии силовых потоков зэд-поля, девочка была сиблингом, но на ее шее висел арт Парвиза, который экранировал ее ауру. Он был в виде кораллового ожерелья. Только сами кораллы были сложным слоеным материалом Древних.

«Интересные тут дела», – подумалось мне.

Женщина, чистившая картошку, ушла.

Наконец мне принесли заказ, а «доминошники» продолжали на меня озираться.

Я тут же схватил ложку и начал поглощать суп, обжигая язык. Суп оказался вполне съедобным, хоть и не идеальным, просто вместо лимона была кожура и уксус. Но в целом, вместе с картошкой было вполне съедобно.

Потом я налил себе рюмку и, запрокинув голову, выпил.

В это время раздался мелодичный голос парня с гитарой:

– Хорошо, Санта, только одну, – он улыбнулся, – твой любимый ми минор?

– Да, – девочка тоже улыбнулась сияющей улыбкой, даже как-то светлее стало, и я налил еще, не упуская из виду «доминошников», которые перешептывались меж собою.

Тут раздались гитарные аккорды, и снова голос парня:

– Санта сейчас пойдет спать, но перед этим споет песню «Холодное сердце».

Раздались одиночные хлопки, и Санта запела.

Не знаю – я не большой любитель деревенского творчества, да и предпочтительный стиль в музыке у меня – джаз. Это был соул. Но буквально от первых фраз старой песни, спетых неожиданно звонким, но очень объемным голосом девочки, у меня по коже пробежали мурашки, словно кто-то высыпал на пол мешок артефактов.

Выключили радио, перестали бить по шарам двое у стола, а девочка пела такими звенящими интонациями, и даже там, где она слегка фальшивила, у нее получалось сделать красивый и естественный подъезд вокалом так, что получались элементы джазовых приемов.

Я застыл с рюмкой в руке и слушал песню о любимом человеке, который идет вдоль реки, идет на битву, и любящая его женщина просит всех богов помочь ему и сделать так, чтобы он вернулся живым и здоровым.

Зодиак, какая это была песня… От нее веяло сыростью ручья в логах, ароматом дыма костра, запахом запекшейся крови и пота, страхом и почти невозможной надеждой…

Когда песня закончилась, некоторое время стояла тишина, наверное, все местные слышали эту песню постоянно, но я вдруг не выдержал и начал хлопать в ладоши. На меня стали оглядываться, а я кивнул в сторону сцены и немедленно выпил.

– Все, Санта, пожелай всем спокойной ночи и живо спать! – сказал «двубортный», скорее всего, ее отец.

Парень с гитарой улыбался так, что, казалось, от него шел свет, как от арта. Санта спрыгнула с углового подиума и подошла к моему столику.

– Вам понравилась песня, сэр? – спросила она своим звонким голоском.

– Очень, Санта. – Я машинально вытащил из внутреннего кармана бумажку в один талер и положил ее на стол.

Глаза девочки были светло-карими (почти желтыми), и мне казалось, что ее зрачки немного фосфоресцируют, как у кошки.

– Вам нужно уходить, сэр, – тихо, но резко произнесла она, – к стальной реке… за вами кто-то наблюдает… Я вижу чей-то взгляд. Взгляд бога…

Она посмотрела на меня таким внимательным и настороженным взглядом, что на секунду показалась мне взрослой и умудренной женщиной…

– Санта! – резко крикнул ей отец, и она убежала, не притронувшись к деньгам.

Мне почему-то стало неловко, словно я позволил себе что-то предосудительное…

Пришлось налить новую рюмку, передернув плечами.

Все вернулось на круги своя, но мою сонливость будто рукой сняло – спать я больше не хотел.

Снова раздались удары по костяным шарам.

Я поспешил покончить с ужином, и тут один из «доминошников» встал и, проходя мимо моего стола, задел за его край таким образом, что пустая рюмка опрокинулась на стол.

– Вали отсюда в свой развратный город, – процедил он сквозь тонкие губы, повернув свою тощую шею ко мне, – нам здесь такие не нужны. Понял?

И вышел за дверь.

– Как только, так сразу, – ответил я, допив дрянное виски и закусив картошкой.

Оставив бумажку на столе, я кивнул бармену, встал и тоже пошел к двери.

Когда я вышел на крыльцо, я остолбенел…

Во-первых, мой отремонтированный и красивый «роллинг» стоял на ободах спущенных шин… У меня реально закипела кровь от ярости… И во-вторых…

Перед крыльцом кучковались трое мужчин, в одном из которых я узнал того самого «доминошника». И как раз он целился в меня старым потрепанным дробовиком «Завр» двенадцатого калибра…

– Ну что, сиблинг, – сплюнув на асфальт парковки, произнес длинношеий парень, – ты приехал, готовься сдохнуть, как и положено твари…

– Только слезь с крыльца, чтоб потом не отскребать твои поганые ошметки от приличного заведения, – хрипловато добавил его подельник, – такие мрази, как ты, убили моего отца и мать! Вы недостойны жить, ублюдки…

Я не стал дослушивать его обличительную речь, пришлось кувыркнуться влево через перила прямо на колючие кусты, одновременно выдергивая из внутренней кобуры «Соер»…

Грохнул выстрел, и засвистела картечь… Я наугад разрядил половину магазина в сторону нехорошей компании и, уже роняя шляпу, услышал хриплый вскрик…

Вот уже десятый раз даю себе зарок одеваться в короткую верхнюю одежду: запутавшись в полах своего плаща, я споткнулся, и пришлось опять кувыркнуться вместо того, чтобы встать…

Грохнул еще один выстрел из дробовика, а я, неожиданно для себя, разлегся на асфальте и чисто механически сделал два выстрела в силуэты людей.

Они дернулись