Читаем без скачивания 1918 год на Украине - Сергей Волков

Вовремя принятыми мерами и, конечно, прежде всего благодаря безусловной порядочности преобладающего большинства сосредоточенного на судне офицерства агитация эта не имела успеха и не привела ни к каким последствиям.

По высадке на остров Халки, куда французские власти законопатили прибывшие из Одессы воинские кадры, секвестрованные суммы были вновь пересчитаны и сданы Бернацким в Оттоманский банк на хранение на совокупное имя русского представителя в Константинополе и командующего Добровольческой армией, впредь до разбора дела о степени ответственности собственников этих сумм. Последние тоже прибыли в Константинополь и всячески добивались возврата им их денег.

Со своей стороны я признавал, произведенную секвестрацию незаконной и полагал, что секвестрованные суммы должны быть попросту возвращены их собственникам. Состоявший при Шварце совет, от которого, как я уже упоминал, зависело разрешение всех вопросов, связанных с денежными ассигнованиями и вообще общего значения, высказался за предоставление разрешения этого вопроса суду, не указав, однако, какому. Что стало впоследствии с этими суммами, поступили ли они в кассу Добровольческой армии или были возвращены их собственникам, я точно не знаю, слышал же я, что в конечном результате собственники добились их возвращения.

Как бы то ни было, в течение некоторого времени управление Добровольческой армией могло добросовестно заблуждаться насчет присвоения генералом Шварцем каких-то несчастных капиталов, но заблуждение это могло продолжаться только до получения разъяснения его же агента – Бернацкого, а посему все дальнейшие предпринимавшиеся против Шварца шаги были столь же недобросовестны, как в высшей степени бестактны.

Возвращусь, однако, к Одессе и тому положению, в котором я ее застал. Как я уже сказал, она веселилась и… спекулировала, веселилась настолько, что на ум приходили стихи:

Пусть тешится младое племя! Внезапно средь его утех Прогрянет черни рев голодный И пред анафемой народной Утихнет наглый этот смех

На мое заявление, что по полученным мною определенным сведениям Одесса будет на днях французами эвакуирована, отвечали тем же смехом.

«Как может это быть, – говорили одесситы, как постоянные, так и заброшенные туда ходом событий, – когда всего за два дня до вашего приезда приезжали в Одессу из Константинополя генерал Franchet d'Esprey, а из Бухареста командующий французскими войсками в Румынии генерал Berthelot и торжественно заявили, что количество союзных войск, находящихся в России, будет в ближайшее время значительно увеличено».

Уверен в этом был и генерал Шварц, переживавший в эти дни тяжелое время. Большевики напирали со всех сторон, число русских воинских элементов было незначительно – всего лишь несколько тысяч, преимущественно офицеров, а союзные войска оказывали лишь слабое сопротивление наступающему противнику. Тем не менее их присутствие имело решающее в психологическом отношении значение. Внушали противнику спасительный страх и стоявшие на рейде военные суда, не помню, какие именно, но, однако, достаточно большие, чтобы принять на борт все имевшиеся в районе Одессы союзные войска. Шварц был лихорадочно занят формированием при помощи имеющихся кадров новых воинских частей, пополняемых путем набора, и дело это продвигалось весьма успешно: еще две-три недели – и русские воинские части, защищавшие подступы к Одессе, представили бы мощную силу. Командующий союзными войсками – французскими сингалезцами и греческими батальонами, – совокупная численность коих, если не ошибаюсь, достигала 10-12 тысяч, генерал Ансельм был в лучших отношениях с Шварцем и оказывал ему полное содействие в трудном деле.

Словом, все предвещало скорое наступление лучших времен и оправдывало оптимизм одесситов. Но не прошло и нескольких дней после моего возвращения, как среди этого кажущегося благополучия разнесся грозный слух, что по распоряжению из Парижа союзные войска на днях покинут Одессу. Слух этот разнесся с быстротой молнии и тотчас вызвал всеобщую панику. Напрасно, надеясь сдержать панику и произвести неизбежную при этих условиях эвакуацию сколь возможно спокойнее и планомернее, генерал Шварц утверждал в своих объявлениях, что положение Одессы безопасное.

Началось снятие союзных войск с занимавшихся ими позиций и стягивание их в Одессу до последующей посадки на суда, а также их постепенный уход по береговой полосе в Румынию. Сам генерал Шварц был вынужден скоро перенести свое и своего штаба местопребывание из центра города на Приморский бульвар, где реквизирована была с этой целью все та же «Лондонская» гостиница, постояльцы которой вынуждены были переселиться в другие, уже переполненные гостиницы города. Переезд этот был вызван необходимостью сосредоточить всю оборону города поблизости к порту, под защиту стоящих на рейде союзных военных судов. (Произведенная по распоряжению из Парижа спешная эвакуация из Одессы французских и греческих войск была, очевидно, вызвана происшедшим незадолго перед тем возмущением части команды на двух французских броненосцах, стоявших на Севастопольском рейде. Возмущение это испугало французское правительство до крайности, оно убедилось в заразительности большевизма и решило увести свои войска подальше от источника заразы. Винить в этом Францию не приходится. Каждое государство обязано прежде всего охранять свои жизненные интересы. - В. Г.).

Безобразным был не самый факт эвакуации, а та молниеносная спешность, с которой она была произведена, вследствие чего русские войска лишены были всякой возможности организовать самостоятельную защиту Одессы. Это вполне сознавали местные французские военачальники Ансельм и далее Franchet d'Esprey и в разговоре с русскими проявляли по этому поводу большое смущение.

Тем временем буржуазия бросилась за получением виз на проезд в Западную Европу. Выдавались эти визы штабом генерала Ансельма, и фактически ведал этим делом начальник этого штаба полковник Fredemberg, уже успевший создать себе весьма незавидную репутацию. Вызвал он к себе своей заносчивостью и грубостью общую ненависть и почитался за отъявленного взяточника. Действительно, без взятки, как утверждали в Одессе, невозможно было получить разрешение на все, что находилось в зависимости от согласия французского командования. Что за выдачу виз Fredemberg взимал весьма крупную мзду, подлежит сомнению. Мне лично известен случай оплаты визы для двух лиц 80 тысячами романовских рублей, что составляло в то время примерно 12 тысяч франков. Любопытнее всего, что эти визы оказались совершенно недействительными. Французские власти в Константинополе их не признавали, причем сами их выдавали лишь по получении для каждого отдельного лица разрешения из Парижа – яркий пример французской мертвящей централизации и недоверия к своим местным даже столь крупным, как их верховные комиссары, агентам. (Слухи о взяточничестве Fredemberg'a дошли и до французского правительства и, вероятно, в связи с тем, что сей грабитель тотчас по прибытии в Константинополь вышел в отставку и открыл там же, очевидно на награбленные деньги, банк, признало нужным произвести по этому поводу расследование, которое за отсутствием жалобщиков и улик не привело ни к каким результатам. Производивший расследование граф Шевельи, которому французское правительство благодаря его русским связям давало различные поручения, касавшиеся России, мне даже говорил, что из произведенного им расследования у него получилось убеждение, что все наветы на Fredemberg'a ни на чем не основаны, с чем я, однако, позволил себе не согласиться. - В. Г.).

Одновременно с переездом Шварца в «Лондонскую» гостиницу началась там же запись и выдача свидетельств для посадки на те или иные имеющиеся в порту суда, причем некоторые из них должны были идти в Крым-Ялту-Севастополь, не подозревая, что там тоже идет эвакуация, производившаяся англичанами, некоторые – в Новороссийск и, наконец, некоторые – в Константинополь. Офицерству, распределение коего происходило особым порядком, предоставлено было право выбора направления, причем отчасти благодаря возникшим пререканиям между одесским командованием и Добровольческой армией, отчасти вследствие огромной нравственной усталости большинство предпочло временно выйти из игры и направиться в Константинополь, а многие лелеяли надежду перебраться оттуда на Дальний Восток и вступить в ряды армии Колчака. Ту же надежду питал и генерал Шварц.

Со дня на день «Лондонская» гостиница совершенно изменяла свою физиономию. Беспрерывной лентой направилась туда буржуазия и вообще гражданское население, желавшее покинуть Одессу. Для многих непричастных ни к какой политике и притом не имеющих наличных средств для существования в чужой стране такое решение было подсказано охватившей город стихийной паникой и бросило их в пучину таких лишений и страданий, которые они едва ли бы испытали в большей степени, оставаясь в Одессе.