Читаем без скачивания Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить - Томас Майер

Джини оставило Левина с ощущением, что его участие воспринимается как нечто само собой разумеющееся. «Они очень расстроились, что не попали к Мастерсу и Джонсон, – вспоминала Ширли Зуссман, терапевт, позже работавшая с Шумахер. – Они были людьми богатыми, успешными привыкшими к “самому лучшему”. Они не знали, что Салли – лучшая, во всяком случае, ничуть не хуже Мастерса и Джонсон». К своему удивлению, Левины обнаружили, что Шумахер исключительно эффективный специалист, и это подтолкнуло Артура Левина к еще одному шагу. Он связался с Еврейским медицинским центром Лонг-Айленда и предложил им щедрое пожертвование в миллион долларов, если они откроют центр сексуальной терапии поближе к его дому. Директором стала Шумахер. «Я искала работу – и приняла лучшее из предложений, – признавалась она. – Мало кто разбирался в этом [в сексуальной терапии]. Отрасль была новой, волнующей, так что люди открывали клиники».

Когда Мастерс и Джонсон обо всем узнали, они пришли в ярость и восприняли это как некое нарушение этики. «Не такой уж она была верной», – возмущалась позже Джонсон. Никаких резких конфликтов не случилось, однако Мастерс и Джонсон отказывались признать, что она уволилась. Захваченные врасплох, они, казалось, не осознавали неоднозначность своей реакции. В конце концов, они сами публично заявляли, что хотят посвятить себя обучению других людей, так почему бы коллегам не распространять информацию об их терапии? Конечно, ее уход усугублялся потерей финансовой помощи от Артура Левина. Шумахер утверждала, что не сделала ничего предосудительного, чтобы заполучить внимание Левина. «Думаю, они не сильно обрадовались, что кто-то ушел от них, но напрямую об этом никогда не заявляли», – говорила она. О причинах ее ухода персоналу не сообщили.

Атмосфера изоляции, окружавшая клинику Мастерса и Джонсон – где в комнатах стояли микрофоны и непрерывно шла запись, где на первом месте стояла приватность пациентов, – еще более сгустилась. Известные и влиятельные пациенты теперь попадали исключительно к Биллу и Джини. Терапевты, желавшие вести какую-либо деятельность за пределами клиники, сперва должны были получить разрешение. В частности, когда Джун Доббс Баттс, единственный терапевт-афроамериканка, собиралась писать статью для журнала Ebony, на ее пути встало немало препятствий. «Мне предлагали тысячу долларов, и я спросила, должна ли я передать эти деньги им, а они сказали: “Мы вам сообщим позже”, – вспоминала Баттс. – Они отнеслись к этому так серьезно, будто к тому миллиону Салли Шумахер».

Порыв Мастерса и Джонсон рассказать миру о своих методах был, казалось, слегка подавлен и сотрудниками, уходившими от них, и незнакомцами, бессовестно использовавшими их техники исключительно ради прибыли. Даже мошенники и халтурщики, предлагавшие полную чушь, ссылались на стандарты Мастерса и Джонсон. «В этой сфере – сплошной мусор и толпы людей без квалификации! – гневно сообщала Джонсон прессе. – Во всей отрасли едва наберется дюжина человек, которые понимают, что делают». Все должно было пойти иначе. Коллективный гений Мастерса и Джонсон призывал к созданию при больницах и университетах клиник сексуальной терапии, в которых работали бы обученные врачи, медсестры, психотерапевты. «Путей наверх – множество, но почти все они начинаются у подножья, в лагере, разбитом Мастерсом и Джонсон, ставшими в сексуальной терапии теми, кем Фрейд стал в психотерапии», – писал журнал Science. Но хоть Билл с Джини и надеялись создать себе верную группу учеников, было ясно, что этому не бывать. «У нас почти нет преемников, – признавался Мастерс в 1975 году. – Мы снова одни».

Кроме того, у большинства подражателей не было медицинской подготовки. Калифорнийский консультант по вопросам брака Уильям Хартман и его коллега Мэрилин Фитиан добавили к методам Мастерса и Джонсон кое-что свое – например, показывали фильмы, где люди занимаются сексом, использовали гипноз, проводили «сексологические» обследования. Чтобы сломить «негативные» культурные табу клиентов, чем занимались Мастерс и Джонсон с помощью «чувственной терапии», Тед Маквенна, священник и самопровозглашенный сексолог Национального сексуального форума в Сан-Франциско, сперва показывал фильмы, демонстрирующие скотоложество, мастурбацию, садизм, а на следующий день – «хорошие, нормальные сексуальные отношения». Еще более сомнительные практики рассматривались на слушании в штате Нью-Йорк в 1972 году, где фигурировали фальшивые дипломы, непомерные цены за услуги и сексуальные надругательства. В этой толпе неквалифицированных экспертов попадались и преступники, и психически больные люди. Они смешивали так называемую сексотерапию с вещами вроде гештальт-терапии, биоэнергетики, психодрамы, разнообразных форм феминизма, семейного консультирования и религии. Некоторые терапевты-самозванцы просто подделывали документы или не предоставляли никаких публикаций, подтверждавших эффективность их методов. Самые худшие случаи граничили почти с изнасилованием. «Мы с ужасом обнаружили довольно распространенную практику “сексуальной терапии”, когда терапевты-мужчины заставляли клиенток вступать с ними в половую связь, мотивируя тем, что это якобы поможет решению проблем клиента», – заявлял Стивен Миндел, в то время помощник Генерального прокурора Нью-Йорка.

Тем не менее в изменяющемся моральном климате середины 1970-х, когда разрешались некогда запрещенные практики, не все осуждали сексуальные отношения между терапевтом и пациентом. Американская ассоциация психиатров выразила твердое неодобрение, но большинство сексуальных терапевтов не входили в это профессиональное сообщество. Среди психологов стандарты были менее жесткими. На съезде в 1975 году Американская ассоциация психологов отказалась ввести в свой кодекс профессиональной этики запрет на сексуальные контакты терапевта с пациентом. Журнал Reader’s Digest предупреждал, что «новую многообещающую сферу медицинских исследований заполонили толпы шарлатанов», и приводил множество отрицательных примеров со всей страны. «Ужас в том, что кто угодно в любом штате может повесить вывеску и назвать себя сексуальным терапевтом, – подчеркивалось в журнале. – Ни в одном штате нет ни минимального стандарта квалификации и опыта, ни обязательного к исполнению этического кодекса».

Эти скандалы из шарлатанских сексуальных клиник выбивали Билла Мастерса из колеи. За годы, проведенные в Университете Вашингтона, он не раз предупреждал, что ни у врачей, ни у других медицинских специалистов не было необходимого сексологического образования. В его с Джонсон книгах были названы самые распространенные сексуальные нарушения, но мало кто из медиков был готов иметь дело с растущим спросом среди пациентов. Засилье шарлатанов и самозванцев в новой сфере сексологии – ассоциировавшейся с Мастерсом и Джонсон – невероятно расстраивало его. «Основным стимулятором для шарлатанов, похоже, являются деньги, – сетовал Мастерс в 1974 году. – В сфере сексуальной терапии сейчас доминирует поразительное количество невежд, культистов, мистиков, благонамеренных дурачков и откровенных мошенников». Мастерс предупреждал Американскую психиатрическую ассоциацию, что пациенты с сексуальными нарушениями особенно легко поддаются манипуляциям. Он призвал подавать в суд за изнасилование на терапевтов, вступавших в половые контакты с пациентами, «неспособными дать осознанное согласие» в сложившихся обстоятельствах. «Чем больше людей предъявят обвинения, тем меньше будет проблем», – настаивал Мастерс.

Разочарованный вялой реакцией профессиональных сообществ, Мастерс решил, что их фонд «должен