Читаем без скачивания Гобелен - Карен Рэнни

Но ей не повезло. Девушку приметила графиня, однако не отправила ее в верхние комнаты, где Мэгги могла бы затеряться среди таких же, как она серых мышек, а сделала своей личной горничной.

Мэгги не раз поминала свою несчастливую звезду недобрым словом.

Протирая зеркало, Мэгги заметила в нем отражение графини и свое собственное и невольно поморщилась, как от зубной боли. Контраст был настолько разительным, что даже самая глупая девушка поняла бы: графиня, отличавшаяся миловидностью, взяла к себе в услужение столь уродливую особу лишь потому, что на ее фоне особенно выигрывала.

Да, взяли ее вовсе не за проворство и расторопность — Мэгги была довольно неловкая, — а только из-за безобразной внешности. К тому же она совершенно не разбиралась в модных нарядах и прическах. Слишком уж долго завивала светлые локоны хозяйки.

Знай Мэгги, что попадет в услужение к графине, ни за что бы не ушла из своей убогой хижины, где жила с вечно голодными братьями и сестрами и больной матерью.

Знай Мэгги, что ее увезут из Хеддон-Холла в Лондон, сбежала бы к себе в деревню. Находиться в услужении у графини — значит проводить ночи без сна в ожидании, когда вернется хозяйка. Но ей и днем не удавалось отдохнуть, постоянно приходилось прислуживать капризной и злобной графине.

Мэгги ужасно не нравилось в городе. Шумные и грязные лондонские улицы всегда были запружены людьми и экипажами, а она, Мэгги, привыкла к ароматным лугам и безлюдью — она мечтала вернуться домой…

И вот, кажется, мечта ее сбудется.

Интересно, знает ли о возвращении графини граф?

Между графом и графиней ладу не было. Если, конечно, верить слугам. Якобы кто-то слышал, как в Оранжевой гостиной был разговор на повышенных тонах, после чего графиня в гневе хлопнула дверью и вскоре уехала из дома.

Мэгги хорошо помнила тот день. Графиня была в ярости, и бедным слугам доставалось от нее ни за что. Все старались не попадаться ей на глаза — ведь графиня раздавала пощечины направо и налево.

Хозяйка внушала Мэгги суеверный страх. Что-то дьявольское было в ее голубых глазах, особенно когда она щурилась. В такие мгновения в них появлялся странный блеск — казалось, графине была известна какая-то ужасная тайна… И что-то зловещее было в ее голосе — дьявольски ровном, даже когда она изрыгала самые страшные проклятия. Мэгги по собственному горькому опыту знала: графиня наиболее опасна тогда, когда голос ее понижается почти до шепота. Именно в такие моменты девушка чувствовала, что ей хочется перекреститься.

Точно так же думали о графине — хотя и не говорили об этом — все обитатели и даже некоторые из гостей ее лондонского дома.

Наверное, расскажи Мэгги о своих ощущениях поклонникам Элайн Уэстон, коих было великое множество, они были бы шокированы. Мужчины называли Элайн нежной куколкой. Красота ее была того свойства, что рождает у противоположного пола желание защитить хрупкое создание, больше похожее на фарфоровую статуэтку, чем на женщину.

Пожалуй, лишь самые проницательные представительницы прекрасного пола замечали, что губы у графини слишком уж яркие, подозрительно яркие — таких красных губ в природе не бывает. И очень немногие понимали, что только при помощи свинцовых белил и румян можно сделать кожу такой «фарфоровой». Что же касается блеска в глазах, то одна лишь Мэгги знала: возможно, только в минуты гнева глаза графини блестели сами по себе, во всяком случае, хозяйка регулярно закапывала в них специальные капли.

И никто из знакомых графини даже не догадывался о том, что крохотная ручка с розовыми ноготками способна наносить весьма ощутимые удары; причем слуги знали: хозяйка раздает пощечины порой без всякого повода и всегда с огромным удовольствием.

Да, Элайн была миниатюрной и хрупкой, но ее воле и характеру мог бы позавидовать любой мужчина. Очаровательное личико, окруженное золотистыми кудряшками, имело или жеманно-сладкое выражение, или сосредоточенное, когда графиня внимала словам собеседника. И никому в голову не приходило, что Элайн часами тренировалась перед зеркалом. Разумеется, влюбленные в нее мужчины не замечали того, что глаза ее никогда не улыбались, не замечали и злобную усмешку, временами искажавшую лицо графини.

А сейчас, оставшись наедине с горничной, графиня дала волю своему гневу и не стеснялась в выражениях.

Она осталась без денег — и все по вине «этого чудовища»! Без тех денег, которые честно заработала, прожив пять лет с дряхлым и мерзким графом. Целых пять лет!

Да, пять лет она прилежно играла роль образцовой жены — скромной и тихой. К тому же терпела ласки графа и постоянно ловила на себе презрительные взгляды его сыновей.

И она кое-что заслужила! Этот урод и калека не отделается жалким содержанием — такие деньги ее не устраивают.

В неполные семнадцать Элайн покинула родительский дом приходящий в упадок особняк с запущенным садом. В доме постоянно не хватало денег, даже на то, чтобы прилично одеться, то есть так, как надлежит одеваться титулованным особам. Действительно, какой прок от баронетства, если приходится терпеть нужду? Но в семье одна лишь Элайн замечала, что они ужасно бедны. Старшие братья и сестры смеялись над ней, когда она заговаривала о своих планах и притязаниях. Однако Элайн всегда знала, чего хочет от жизни, и была уверена, что сумеет добиться своего.

Деньги, власть и свобода — вот чего она желала.

Власть и свобода могут быть добыты лишь с помощью денег. Этот урок Элайн усвоила еще в детстве и никогда не забывала.

И она добилась того, чего хотела: продав свою молодость и красоту, приобрела богатство и титул заодно.

Элайн не досталась графу Кардиффу девственницей — хотелось проверить, чего она стоит, и научиться кое-чему, прежде чем пойти ва-банк. Граф был сказочно богат и при этом одержим страстью, так что предупреждения взрослых сыновей и уговоры поверенных не оказали на него воздействия. Он думал, что влюблен, и, возможно, действительно был влюблен, во всяком случае, поверил, что жена в первую брачную ночь кричала от боли. Впрочем, боль была, и весьма резкая. Нож, который Элайн спрятала в постели, весьма чувствительно задел ее бедро.

Все получилось даже слишком просто.

Граф цеплялся за жизнь с одержимостью, которой она — в другой ситуации — могла бы восхищаться. Однако старый дуралей зажился на этом свете, не желал умирать, и его «упрямство» едва не расстроило ее планы. Эдайн, изнывая от скуки, принялась изменять старому идиоту, причем чуть ли не с каждым в округе.

Если бы граф только знал…

Но в конце концов он что-то заподозрил, по крайней мере отчасти разочаровался в супруге, что, впрочем, не помешало ему настойчиво уделять ей внимание.