Читаем без скачивания Мемуары военного фельдшера - Клавдий Степанович Баев

он доставался врачу. Все время пил он его помаленьку. А ведь получали его не так уж редко. Из-за этого спирта и началось все. Я как-то заикнулся при враче, что, мол, спирт получаем, а куда его расходуем – неизвестно? И аптечка все время под замком? Это непорядок. Что это? Врач не доверяет фельдшеру? И этого было достаточно. Врач начал на меня строчить рапорт за рапортом. Хотел очернить меня. Обоих нас вызвали в штаб. Врач добивался, чтобы меня убрали из батальона, так как со мной невозможно работать. Никакой согласованности. Не подчиняется. С санитарами ведет себя по-панибратски. Вскоре все разрешилось. Вместо меня из батальона убрали врача Незамова. Его перевели в саперный батальон нашего же корпуса. К нам в батальон прибыл новый военврач капитан Кокоровец Степан Григорьевич. Он прибыл из госпиталя, где находился на излечении после ранения. Прибыл, принял дела, собрал нас всех и заявил: «Я не Незамов, мать вашу так…Я у вас наведу порядок! Кто не будет слушаться меня, всех повыгоняю к чертовой матери! И на тебя не посмотрю, военфельдшер. У меня никто не будет отсиживаться около кухни. Во время боя все будете находиться вместе с солдатами! И я там буду! Поняли меня? Согласны с таким врачом работать?».

Но жить наш новый врач стал тоже в машине. В землянку к нам, правда, ходил все время. Аптеку тоже никому не доверял. Тоже боялся, что утащат спирт. А кроме аптеки хранить его негде было. Раз не доверяет, пусть…Дело его. Но спирт он пил. Всегда был навеселе. Вскоре у него появился товарищ – начальник особого отдела батальона капитан Кутш. Дружба дошла до того, что капитан Кутш перебрался на жительство в санитарную машину. Днем и ночью было слышно, как они в машине поют песни. Понятно, что спирт сейчас они хлещут на пару. Мы их про себя прозвали Лемешев и Козловский. Сейчас в санитарной машине больных не принимали. Прием был в землянке. В санитарной машине капитан Кутш вел допросы. Странно. Даже очень странно. Но приходилось мириться. С этим капитаном Кутшем связка плохая. Он быстро припишет контрреволюцию. А потом, попробуй, докажи, что ты не виноват. Нет…Пусть уж лучше они пьют вместе. Мешать не будем.

Вот уже целый месяц отдыхали. Стоит в полном смысле зима. Кругом бело. Но холодов почти не бывало. Здесь всех переодели в зимнее обмундирование. Выдали каждому полушубок и валенки. И всем – маскхалаты. В начале декабря из госпиталя вернулся наш комбат капитан Федосов. А еще спустя дней десять, вернулся капитан Поликарпов. Вот уж этого мы никак не ждали. Думали, что его эвакуировали в тыл. Много было разговоров на счет этого. Будто бы он сделал самострел…Но главное не это…Он вернулся с орденом «Отечественной войны». Уже получил за Прибалтику. И когда же он успел проявить себя? Ведь он больше всего находился в госпитале с «малярией»! А может его наградили за то, что пролил кровь? За несколько дней до своего ранения, капитан Поликарпов отобрал у четырех солдат трофейные часы. Часы солдаты достали в честном бою. А капитан Поликарпов даже обозвал их мародерами. Отобранные у солдат часы он сказал, что сдаст в штаб бригады. Таким поступком возмущены были многие офицеры, но вот выступить открыто в защиту солдат, ни у кого не хватило мужества. Не хотели связываться с капитаном Поликарповым. В политотделе бригады у него, видать, была крепкая защита. Если бы не было такой, давно бы уж батальон освободился от него. Конечно, никуда он эти часы не сдавал. Да и никто их никогда не сдавал, такого приказа не было. Они же не украдены. Этих солдат уже в живых нет…Они погибли в последнем бою, когда выручали дивизию из окружения. Вернулся из госпиталя и капитан Салютин, замкомандира батальона по строевой части. Всех раньше вернулся ст.лейтенант Лавренов и снова пришел в свою роту. Вернулись и многие взводные командиры.

Долгие зимние ночи. Нескоро такую скоротаешь, когда нечем заняться. В одном богатом хуторе была большая домашняя библиотека. Среди прочих книг там было немало книг на русском языке, но издания еще дореволюционного. Хозяин этого хутора воевал на стороне немцев здесь же, в Прибалтике. А хозяйка была дома. Ее никто не трогал. Она разрешила нам взять книги на русском языке. Мы выбрали самые интересные. Читали их вслух по несколько часов без отдыху. Читали попеременно я или Гуранов. Если надоедали книги, брались за карты. Карты сменялись анекдотами или разными рассказами из жизни. Солдаты врать умели, так что рассказы получались очень интересными. Да и не все же время врали. И правду рассказывали. А порассказать есть что было. За исключением меня и Миши Вязгина, все уже в годах. Мы – самые молодые. Чистые, нагрешить не успели. Да и хорошего ничего не успели сделать в жизни. Юрнаеву и Коротуну, обоим уже под сорок. Так что кое-что в жизни видели. И хорошее, и плохое. А Косматенко – этот профессиональный военный. Чуть ли не пятнадцать лет в армии. Дослужился до старшины и на этом остановился. Многие годы в армии был парикмахером. Сам рассказывал, что жил, как у Христа за пазухой. Пил и ел, что душа желала…Эх! Если бы только не война…Какие перспективы развертывались…И теперь полетело все вверх тормашками. Да разве только у Косматенко так? Да что об этом, сейчас говорить. У каждого были свои планы в жизни. Для всех одинаково паразит немец перепутал карты. Что можно сказать о Косматенко? Если бы не война, то быть ему в армии до самой старости. Что бы он стал делать на гражданке? Парикмахером? Возможно, стал бы. Но он же сам говорил, что его не тянет на гражданку. Привычка! Около 15-ти лет прослужить в армии, это что-нибудь да значит. Он уже прирос к ней. Совсем другое дело – Коротун и Юрнаев. Один много лет проработал колхозным ветсанитаром и имел большую семью. Конечно, такого тянуло домой. Он в армии как гость. Если бы не война, то не нашивать бы ему серую солдатскую шинель и не вытягиваться перед молодыми командирами. То же самое можно сказать и о Юрнаеве. Этот с самой коллективизации и пока его не призвали в армию, работал председателем колхоза. Природный хлебороб. Ну, а об нас с Вязгиным и говорить нечего. Совсем мало пришлось поработать. Война нас обоих застала в 19-ти летнем возрасте. Не успели даже пожить, как надо. Старшина Гуранов был старше нас на 7 лет. К нам