Читаем без скачивания Бобы на обочине - Тимофей Николайцев

…От меня почти ничего теперь не зависит, — подумал он. — Лишь только — вечно срывать неосторожные шляпы… Какая унылая участь ожидает меня…

Но — ничего нельзя было сделать…

Бус птицей перепорхнул через высоченный гребень и ухнул с него вниз — всё сильнее и сильнее разгоняясь на спуске.

Склоны холмов тесно обступили его справа и слева — поднятой пылью курились пологие вершины. Дышать стало трудно — ветер ухватился покрепче и осторожно прокашлялся в один из люков.

…Наверное… меня не станет тогда, — подумал он. — Я — просто исчезну. Сгину в лопастях ветряков… Ну, и пусть — быть вечным шляпным игруном мне всё равно не по нутру.

Мир сделался слишком мал теперь, слишком тесен. И никакого манящего «далёко-далека», как называл скрытый горизонтом мир тот косматый чудак, один из трёх, выбранных им для последней игры — уже не осталось вовсе. Даже самые чудаковатые, даже пешие путники — и те толком в него больше не верят. И никто из них уже не просит помощи попутного ветра.

Да и чем я смогу помочь, если человек потеряет бумажник?

Теперь и мне понятно — задуманное никогда не совершается так, как было задумано. Даже если я решил, что выдумал самую чудесную историю на свете, где каждый получает то, чего искренне хочет — люди всё равно поступят по-своему.

Люди всё равно всё испортят.

Он накрепко ухватился за какой-то леер и перегнулся через него… свесился с крыши, приблизив невидимое лицо к затемнённому стеклу буса.

Этот человек, второе бобовое зерно — был там, внутри… в отдельном комфортабельном купе первого класса. Сидел себе, откинувшись плешью на подголовник, и, должно быть, дремал… Только пальцы его — нервно подрагивали на подлокотнике, сжимались, изредка светлея ногтями. Отсюда его лицо выглядело перекошенным — здорово подпухла левая щека там, где залепил ему оплеуху бродячий музыкант. Должен был расплыться фингал — не очень большой, с тщедушный кулак размером…, но ветер ничего такого не разглядел — лицо человека густо мазали синие тени от огоньков сервисной панели, да и порядком отросшая щетина тоже мешала… Даже сквозь абсолютно гладкое стекло ветер чувствовал, какие шершавые у него щёки и подбородок.

Шляпа, которую принёс ему на своей голове тот растерянный огородник, лежала тут же — на столике около кресла, соседствуя с порожней кофейной чашкой и газетой, согнутой точно пополам.

Ветер вдруг содрогнулся, увидев эту шляпу…

Роберт Вокенен тоже вздрогнул, и открыл глаза… Какой-то звук разбудил его. Что-то хлопнуло за окном, но он не понял, что именно… Может, какая-то птица, взлетая с шоссе, не успела увернуться от буса. Роберту Вокенену приходилось лично видеть такое однажды — короткая чёрная вспышка, треск перьев, мгновенно сминаемых в липкий комок, и… всё…

Он моргнул, окончательно изгоняя сон из-под век.

Чего только не увидишь, если долго мотаться по дорогам… Но говорят, что раньше птицы десятками погибали на ветровом стекле. Механики этих маленьких придорожных станций наряду с ремонтом без конца занимались ещё и тем, что отмывали бусам птичью кровь со лбов. Таскались всюду со швабрами и шапками мыльной пены поверх вёдер. Потом это прошло… Может быть, птиц стало меньше, а может быть — они поняли, наконец, что пятнадцать футов над любым федеральным асфальтом принадлежат не им.

Рано или поздно, но до них дошло… — ехидно подумал Роберт Вокенен.

Рано или поздно каждый должен понять, где ему место. Иначе — так и закончишь мокрым пятном на ветровом стекле…

Он протянул руку и потрогал шляпу за поле… Что ж… Кажется, наступило время подвести итоги…

Каждому из нас отведена своя судьба. Можно даже сказать — предначертана… Если ты аналитик — занимайся-ка торговыми манёврами больших корпораций. А игру в индейцев и следопытов — оставь кому-нибудь помоложе… тому, кто может себе позволить бездарно транжирить время. Бездельников сейчас хватает…

Щека его здорово припухла и слушалась плохо — хищно дёргалась, если ему хотелось улыбнуться:

А если ты забулдыга, — подумал он, заводясь, — то и не суйся в континентальные бусы, где едут по делам приличные люди! А если уж тебя по недосмотру пустили внутрь — то сиди тихо, не скули у приличных людей под дверью!

Роберт Вокенен поймал себя на том, что при любом удобном случае называет себя «приличным человеком», будто этот дешёвый мешковатый костюм, что он напялил взамен испорченного, убеждал всех встречных-поперечных засомневаться в этом.

Чёртов Запад, — неприязненно подумал он о магазине и его хозяине. — И чёртовы его жители… сплошь неотёсанные сукины дети…

Как же так — ведь за всё время его неожиданного путешествия ему не встретилось ни одного нормального человека! Все, с кем он так или иначе пересекался — или лезли в драку по малейшему поводу, или же были пугливы, как кролики… Почему бы им не держаться золотой середины, как обычно делают приличные люди на Востоке?

Ему было немного не по себе — вспоминать, как перепугался его недавно тот патлатый пьяница, явно одетый в костюм с чужого плеча, когда Роберт Вокенен «спустил на него собак». Да, этому типу явно было не место в континентальном классе, и его, наверное, стоило бы ссадить у ближайшей бус-станции, раз он устроил подобный концерт…, но ни Роберт Вокенен, ни остальные пассажиры, ни даже водитель, который, похоже, лично знал этого супчика — не ожидали, что тот с перепугу бросится в пропасть.

Похоже, что на федеральном маршруте Приттсбург-Приттстоун произошла сенсация, которую долго ещё будут мусолить газеты «цивилизованного Запада». Одна из них, отсыревшая и липкая, догнала их уже в Парси… или как там назывался очередной встреченный на пути городишко? Рыжий водитель на радостях распечатал в газетном автомате целую кипу и раздавал каждому при входе — и непосредственным свидетелям недавнего происшествия, и тем, кто только сейчас садился в бус.

Роберт Вокенен с улыбкой… так не похожей на улыбку… расклеил слипшиеся страницы и перечитал статью ещё раз. Действительно, первая полоса…, но для тиража местной газеты — это и не удивительно. Под статьёй газетчики тиснули фото, невесть откуда взявшееся: не совсем непохожий на их водителя человек раскручивал лассо на фоне припаркованного буса и эмблемы Гильдии Перевозчиков на его боку. По тексту статьи выходило, что Гильдия, заботясь о безопасности своих пассажиров, едва ли не обучает всех и каждого на водительских курсах забытому ныне искусству метать лассо… Тот факт, что свихнувшийся механик всё-таки добился своего, пусть и не с первого раза,