Читаем без скачивания От них исходило душевное тепло (сборник) - Коллектив авторов

Одна из проблем заключалась в понимании того, как могли осуществляться поли- и олигомеризация в эволюции животных. Так, С.С. Шульман полагал, что многоклеточное состояние возникало в рамках единого организма путём полимеризации за счёт неполного, незавершённого размножения. Однако размножение – это процесс, происходящий на индивидуальном уровне развития (или в рамках жизненного цикла). В таком случае неизбежно вставал вопрос: а как соотнести это с ходом эволюции, охватывающей миллионы лет? Каковы могли быть генетические механизмы полимеризации, ведущие к появлению и закреплению многоклеточности? Конечно, ни Соломон Самуилович, ни мы ответов на эти вопросы не знали. Тем не менее хотелось дать какое-нибудь объяснение. Надо заметить, что в те годы, когда мы учились в университете, советская генетика лишь недавно вырвалась из невежественных лап лысенковцев и прочих проходимцев, и её мужественный ореол науки-мученицы во главе с такими настоящими героями, как Николай Иванович Вавилов (1887–1942), воодушевлял молодых студентов. Генетика и эволюция были постоянными темами для теоретических разговоров в нашей компании, которая организовала для этого на биофаке даже свой «подпольный» «Эволюционный клуб».

Соломон Самуилович отличался истинным, не показным, демократизмом, общался с нами, как с равными, а не свысока, и это очень ценилось нами, молодыми. Иногда это выражалось даже в том, что он мог прочитать нам, конечно в очень узкой компании, какой-нибудь острый стишок (что не для дам) или рассказать какую-либо неформальную историю, в том числе связанную с университетом или ЗИНом. Причём это вовсе не было каким-то заигрыванием с научной молодёжью с целью повысить свою популярность в её глазах.

Наши дискуссии по проблеме поли- и олигомеризации продолжились и в середине 1970-х. В 1974 году в «Трудах Зоологического института АН СССР» (т. 53) вышла известная большая статья С.С. Шульмана «Проблема происхождения Metazoa», где он наиболее полно изложил свои взгляды на эту сложную проблему. В статье была, по-видимому, впервые процитирована и наша студенческая статья о надёжности работы систем органов в указанных процессах эволюции[7]. В том же году была опубликована ещё одна наша статья, в которой мы попытались дать новое толкование поли- и олигомеризации и способов их осуществления[8]. При её подготовке мы, молодые авторы-аспиранты, не раз пользовались советами и Соломона Самуиловича, который с готовностью, не жалея своего времени, подробно обсуждал те или иные наши соображения.

В 1977 году в Зоологическом институте АН СССР состоялась Всесоюзная конференция «Значение процессов полимеризации и олигомеризации в эволюции организмов», посвящённая 95-летию со дня рождения В.А. Догеля[9]. Тогда же и под тем же названием под редакцией А.В. Иванова вышел сборник по конференции. С.С. Шульман выступил с докладом «Роль полимеризации в происхождении многоклеточности». Как было позже отмечено в обзоре конференции:

«<…> доклад вызвал весьма оживленную дискуссию. В частности, с критикой представлений С.С. Шульмана выступил Ю.В. Мамкаев (ЗИН АН СССР), подготовивший полемический доклад “Полимеризация и олигомеризация как закономерности в эволюции организменных систем”»[10].

Однако если читать опубликованный краткий текст, то там никакой критики нет. В нашем докладе, в котором речь шла о процессах и системах, мы привели ссылку на статью С.С. Шульмана 1974 года. Следует добавить, что по итогам этого в целом весьма удачного совещания был сформирован оргкомитет по подготовке следующей конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения В.А. Догеля. Было намечено провести её в ЗИН АН СССР в 1982 году по трём направлениям: общая протозоология, экологическая паразитология и эволюционная морфология. Естественно, что в состав оргкомитета вошёл и профессор С.С. Шульман.

После этой конференции мой интерес к проблемам поли- и олигомеризации понемногу сошёл на нет, что было связано с герпетологическими исследованиями, а также сильной загруженностью издательскими делами, которые были поручены мне в ЗИН АН СССР. Тем не менее мы периодически встречались с Соломоном Самуиловичем в стенах института, тем более что размещались с ним на одном этаже в административной части здания.

Надо заметить, что С.С. Шульман очень горячо переживал, как он считал, распад великой паразитологической школы В.А. Догеля (о своём учителе он, кстати сказать, отзывался всегда только положительно). Он винил в этом академика Б.Е. Быховского (1908–1974), который был не только директором ЗИН АН СССР – многие десятилетия ведущего в СССР института в области зоологии, – но и занимал массу других важных постов. Так, он был академиком-секретарём Отделения общей биологии АН СССР в Москве и даже членом Ленинградского городского и областного комитетов Коммунистической партии СССР (обком у нас, в отличие от Москвы, был важнее). Помню, как примерно в 1972 или 1973 году С.С. Шульман поругивал мне, зиновскому аспиранту, Бориса Евсеевича за то, что тот, почивая на лаврах, ничего не делает для института, и в частности для паразитологии. Он считал это особенно непростительным, так как Быховский был, несомненно, очень талантливым учеником В.А. Догеля и внёс на ранних этапах своей научной карьеры большой вклад в развитие паразитологии. Поэтому, по мнению Шульмана, с него должен был быть и повышенный спрос. Сгоряча он весьма фривольно расшифровывал инициалы «Б.Б.», которые любил использовать академик. К сожалению, вскоре знаменитая лаборатория ЗИНа, давшая науке и стране многих известных паразитологов, превратилась в «Группу паразитических червей при дирекции», как было неудачно сформулировано в приказе по институту на радость зиновским насмешникам.

Вспоминается также С.С. Шульман в паре со своим преданным лаборантом Лёней Исаковым. Когда они были рядом, то чем-то напоминали героев «Дон Кихота» Сервантеса в известном советском кинофильме, только имели обратное соотношение размеров. Лёня был здоровенным детиной высокого роста, а Соломон Самуилович на его фоне казался ещё «короче», чем был на самом деле. Помню, как Лёня радостно рассказывал мне об их поездке куда-то в Среднюю Азию, где профессора принимали как важного гостя со всем пышным восточным гостеприимством. Лёня даже слегка пожаловался, что в итоге они всё же несколько устали от выпитого и съеденного, а также от чрезмерных забот хозяев, но, тем не менее, был страшно доволен и горд своим шефом.

В кабинете С.С. Шульмана порой царил некий беспорядок, чему очень способствовали различные посетители. Однажды мы с Сергеем Подлипаевым зашли по каким-то делам, вероятно, хотели в очередной раз обсудить проблему поли- и олигомеризации. В комнате была какая-то суета, а Лёня судорожно вытирал тряпкой стол. «Что случилось?» – спросили мы. «Гликману опять не повезло с диссертацией», – спокойно ответил Соломон Самуилович. Оказалось, что Лёня и Л.С. Гликман, который приехал из Владивостока, слегка выпивали (оба были непромах по этой части) и опрокинули бутылку красного вина на докторскую диссертацию, которую Гликман уже набело отпечатал на машинке. Ему, действительно, не везло, так как в другой раз умер один из его оппонентов, и защиту диссертации отложили на неопределённый срок.

О Соломоне Самуиловиче всегда очень хорошо отзывались ученики. По крайней мере, я мог в этом убедиться на примере моего друга С.А. Подлипаева. Они ценили его как крупного, оригинального учёного, отзывчивого человека, всегда готового помочь.

В связи с этим хочу рассказать, как однажды он помог и мне, точнее моей жене. Она закончила аспирантуру в ЗИН АН СССР (по энтомологии) и какое-то время работала в Лаборатории систематики насекомых. Особых перспектив там не намечалось, да к тому же у жены явно появился интерес к работе с людьми и с книгой. Я, видимо, как-то обмолвился об этом при встрече с Соломоном Самуиловичем или сказал Сергею, а тот передал ему. По крайней мере, я сам никогда напрямую не просил Шульмана помочь в трудоустройстве жены, поскольку мне бы это и в голову не пришло: с какой стати ему помогать нам, посторонним людям, у него ведь и своих проблем немало?! Каково же было наше благодарное изумление, когда мы узнали, что он обратился с просьбой взять Лену на работу к своему другу Геннадию Александровичу Тарасову, который длительное время заведовал биологической редакцией в Ленинградском отделении издательства «Наука» и был известным в научных кругах человеком. После личной рекомендации С.С. Шульмана Лена была туда принята и со временем стала хорошим редактором, проработав в издательстве около 20 лет. Многие авторы, особенно зоологи, стремились отдать свои рукописи именно ей, понимая высокий качественный уровень её редакторской работы и ответственное отношение к делу, сочетаемые с уважением к автору.