Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Орхан Памук и Муроками — всё суть варианты Павича. Экзотический автор, экзотичность перевода с японского, турецкого или сербского, качество которого никто не сможет проверить, и которое принимается на веру. Суть не в том, что перевод нехорош, а в том, что никто не читает автора в оригинале. Ключ здесь в том, что обязательна экзотическая страна — туристический флёр описания. И, наконец, необходим детективный элемент повествования.
29 декабря 2002
История про Стамбул № 3
Вспомнив о гаремах я прикроюсь чужим наблюдением: "Даже сейчас, когда тут заведомо музей, ажиотаж: умозрительная реализация мужских желаний, генная мечта европейца о единовластном владении гибридом бани и бардака. Леди Монтегю, автор "Константинопольских писем", поминаемая Байроном в "Дон Жуане", описала турецкие бани так, что вдохновила Энгра на его знойную эротическую картину, а завистливая фантазия превратила процесс помывки в любовные услады. В Топкапы у гаремных ворот — очереди и толпы. Выделяется слаженными абордажными приемами экипаж эсминца "Гетьман Сагайдачнiй", пришедшего сюда из украинского Черного моря"…
Любое путешествие суть путешествие к самому себе. И никаких новостей, кроме чего-то нового о самом себе в результате этого перемещения мы не получаем. В этом смысле кёнигсбергский философ был прав, не казавши носа из своего парадоксального-математического города.
29 декабря 2002
История про Стамбул № 4
Так вот, я был отчасти испорчен Бродским. Его снобизмом и ортогональностью к советской реальности. В каком-то смысле это путешествие было сведением счётов с Бродским — недаром Вайль соединил в Стамбуле Бродского и Байрона. Байрона, испортившего множество поэтов девятнадцатого века и Бродского, перепортившего множество поэтов нынешних. Восторги по поводу модных пиджаков ничем не отличаются от восторженного поклонения отверженности и ущербности скитальца. Персонажи мешаются. Крик души превращается в крик торговца. В своё время именно в Стамбуле будил меня панический крик разносчика бубликов. Панический и отрывистый — глас вопиющего в утренней, залитой босфорским солнцем пустыне. Крик абсолютно безуспешный.
Подражание Бродскому сродни изживанию комплекса самим великим петербуржцем, подражания его снобизму и кажущейся учёности — тут уместно процитировать другого петербуржца с весёлой фамилией Усыскин: "Замечательный поэт Иосиф Бродский окончил семь классов средней школы (это в Америке его держали за профессора) и после этого нигде никогда систематически не обучался. В принципе не так уж и сложно нащупать ту грань, за которую этому одарённейшему и много работавшему над собой человеку не давало продвинуться именно отсутствие правильного образования. Если не в стихах, где лишь вызывает подозрения некоторое злоупотребление терминологией из школьного курса геометрии и естественно-научных дисциплин (своего рода гиперкомпенсация, что ли?), то в эссеистике уж во всяком случае. Это не только историософские банальности "Путешествия в Стамбул", которые бы никогда не позволил себе дипломированный гуманитарий, но в первую очередь рассыпанные, как изюм в сдобном тесте, типовые псевдологические конструкции, всякий раз законы логики нарушающие, т. е. ничего не доказывающие. Самое печальное, что Бродский даже не подозревает, что здесь может быть проблема, и прямо-таки упивается мощью своего логического мышления. Собственно, один из основных навыков, вырабатываемых академической системой, и состоит в умении оценить границы возможностей собственных интеллектуальных бицепсов… Моя любимая, варварская, по сути, цитата из эссе "Поэт и проза": "…поэзия стоит выше прозы… не только потому, что поэзия фактически старше прозы, сколько потому, что стесненный в средствах поэт может сесть и сочинить статью; в то время как прозаик в той же ситуации едва ли помыслит о стихотворении". Поэзия, может, конечно, и выше прозы (хотя и неясно, что значит выше), но не по этой причине. Бродский думает, что он убедителен, а он лишь обаятелен".
30 декабря 2002
История про Новый год и засыпание
Кому праздник, кому пост, кому ожидание чуда, кому вершки, а кому корешки, кому таторы, а кому — ляторы, кому в чужом пиру похмелье, а кому война мать родна.
Всё едино — пусть никто не заснёт сегодня со слезами на глазах.
Извините, если кого обидел.
31 декабря 2002
История про новый год и Сеть
Да, в этом сочетании есть определённый цимес.
Извините, если кого обидел.
31 декабря 2002
2003
История про Сеть и Новый год
Да, да, определённо.
01 января 2003
История про сетевой новый год
Отсутствие выделенной линии приводит к боязни — вдруг кто позвонит, решит поздравить человеческим голосом — а у меня короткие гудки. А?
01 января 2003
История про хлопушки
Выйдя на улицу, обнаружил там огромное количество своих сограждан. Несмотря на мороз, который щиплет коленки, они сновали взад и вперёд с китайскими фаустпатронами наперевес. Грохотали взрывы, шипело и ухало, на М-ской площади вопил в мегафон массовик-затейник, шла загадочная морозная жизнь… О как.
01 января 2003
История про дворника и скамеечку
Я расскажу историю про дворника и скамеечку.
Это трагическая история, между прочим.
Иногда я чувствую себя дворником, у которого есть любимая скамеечка. У него во дворе стоит скамеечка родом из прошлого. Дворнику она очень нравится, хотя не он её ставил.
Он гордится этой скамеечкой, а домуправы и прочие начальники ему говорят:
— Да зачем тебе эта скамеечка, на хрен она тебе сдалась, брось! Скульптор Марители обещал нам поставить на это место гипсового клоуна! Хули ты носишься с этим старьём?!
Дворник, прижав метлу к сердцу, доказывает начальникам, что это очень даже хорошая скамеечка, что на ней, приехавший в Москву Александр Блок любил жену Пушкина. Дворник рассказывает про скамеечку всякие разности, но призраки скульпторов и скульптур не оставляют его.
С другой стороны, жильцы дома кочевряжатся при виде скамеечки, они отворачиваются и морщат носы. Они говорят, что скамеечка в их дворе покорёжена, старенькая и облупленная. Дворник бежит в лабаз за краской, красит скамеечку, завинчивает что-то и подвинчивает, но жильцы всё одно недовольны.
Они тычут пальцами в скамеечку и говорят, что теперь она отдаёт желтизной.
И вот дворник начинает думать, что чужой он на этом празднике жизни, он нервно теребит свой веник, ломает прутья и пальцы, и вот надо бежать, или же, наоборот, закрыться в дворницкой на зиму и не казать носа, даже если будут стучаться начальники и околоточный.
01 января 2003
История про Стамбул № 5
