Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя любовь к Востоку была осторожна, не оттого, что я был либералом. Я не был даже западником.
Эстетика сералей и турецких халатов была мной осмотрена давно — у неё, собственно, была давняя традиция — в Европе ещё при Готье была мода на всё турецкое.
А я знал, например, что со времени Мехмеда II претендентов на престол убирали неукоснительно. Так же неукоснительно, будто мусор, убирали из гарема проигравших в любовной междуусобице.
Был какой-то султан, что подбивал сапоги серебряными гвоздями. И придворные, слыша цоканье сапог о камень, разбегались по коридорам и прятались по нишам. А некоторые девушки за всю свою жизнь так и не видели султана.
Роксолана была хитрой и жестокой. Будучи женой Сулеймана I, она добилась того, что сына султана Мустафу задушили шёлковым шнурком прямо на глазах отца, а сын Роксоланы наследовал трон. Стал он известен позднее как Селим Пьяница.
Теперь в гареме сидели какие-то чучела. Чучела не турков, а негритянских евнухов.
В каменных мешках стояло эхо от писка раций современных хранителей в форме. Евнухами они, по крайней мере, не выглядели.
Извините, если кого обидел.
01 января 2003
История про Стамбул № 7
Писатель или поэт похож на священную корову, зажатую между двух огней — академическим знанием и честной журналистикой путеводителя. Обывателю не хочется знать правду. Ему должно быть интересно.
Шкловский говорил об энергии заблуждения, двигавшей творчество, но вряд ли он мог представить ту жуткую коллекцию заблуждений, что составляют сегодня массовое востребованное творчество, успешное, видное всем творчество.
Так думал я, без опаски, в странном пренебрежении к своей участи, пересекая ночной базар. Вокруг была пустота улиц, затянутых в гофрированные шторы. И в каждой гостинице, каждом постоялом дворе в окрестностях этого места-миста было написано: «Запрещается использовать номера в качестве склада товара».
03 января 2003
История про Стамбул № 7
За завтраком я смотрел на оплывший торт мечети Сулеймание, в которой я был давно поражён размером с добровольно-принудительных пожертвований.
А потом мерил километры мягких ковров в Голубой мечети, которая облита изразцами как водой. Мечети вообще место встреч настоящего шпиона.
Наконец, я позвонил Семёнову. Точно следуя ироническому ритуалу, мы договорились встретиться в мечети. Правда мечеть с тридцать пятого года стала музеем, а любой православный не простил бы нам этого названия. Выбор был продиктован известным кинофильмом, только каждый надеялся, что ни его, ни его знакомого не найдут дохлым за колонной.
Холодным утром я разглядывал Святую Софию в чудовищном термитнике лесов, а потом пошёл по кругу — мимо дырки от руки Богородицы, мимо жёлтых блинов с непонятной мне вязью на стенах, мимо древнего места коронации, что было размечено мрамором, как танковые пути на Красной площади.
04 января 2003
История про Стамбул № 8
Мы встретились у колонны точно Джеймс Бонд и его связник, а, может, как два шпиона по окончании войны. Эти два шпиона при этом понимали, что неизвестно кто выиграл эту войну.
Над нами хмурился и плакал Спаситель. Так отражали свет закреплённые под разными углами смальта и камешки.
Семёнов сдал, я понял, что он совсем старик, и трость в руке уже не казалась придумкой стареющего денди. Хотя чему удивляться? Ведь он был почти ровесник моему деду — с поправкой на отсутствие голода, эвакуаций и выматывающего труда.
Мы пошли вдоль стены, мимо строительных лесов, казавшихся частью декорации.
Два стареющих мальчика, два бессмысленных эстета.
— Вы знаете историю о пропавших священниках? — спросил Семёнов.
Я знал историю о пропавших священниках. И даже рассказывал её студентам. Мне очень нравилось рассказывать о том, как во время штурма священники не прерывали службу. И вот, когда, маша своими кривыми саблями, оскальзываясь на кровяных лужах, чужие воины приблизились к алтарю, святые отцы неспешно, один за другим, вошли в стену.
Я представлял, как они, держа в руках священные чаши, исчезают в сером камне. И вот, много лет они ждут, когда мечеть станет церковью. А пока они хмуро пьют там за стеной, стуча чашами. Пьют из них горькую…
Последнее, впрочем, было не для лекций.
04 января 2003
История про Стамбул № 9
— Да, во многое трудно поверить. Вся история не приспособлена к пониманию, — сказал Семёнов и тут же процитировал: «Не свемы, на небе ли есь мы были, или на земли; несть бо на земли такого вида, ни красоты такоя»… Мне всегда больше нравились легенды — и эта ещё больше подтверждает святость места. И подтверждала бы ещё больше, если бы Святая София не сохранилась бы вовсе. Но мудрое сферическое зданье народы и века переживет, как и сто семь зелёных мраморных колонн послужив всем верам, кроме, кажется иудейской, после ислама стали служить самой могущественной секте — секте туристов.
При этом я уже не могу вам спокойно рассказывать, что я видел, как Мандельштам читает в Петрограде эти стихи, а так же мне неловко вспоминать, что я помню Софию ещё действующей мечетью в двадцать первом году…
Поверить в это было можно, потому что он потратил на произнесение этих слов минут пятнадцать.
Мы заговорили о предательстве генуэзцев.
— Знаете, — сказал я, — что укрепляет меня в предопределённости этой истории с падением города? Так это то, что говорят о пушке Урбана. Ведь азиатские пушки не стреляют. И пушка Урбана, предок Царь-пушки, цареградской пушки, тоже сначала взорвалась.
04 января 2003
История про Стамбул № 10
…Мы вышли за ворота и вошли в сквер. На углу стояли два сотых Доджа. Эти машины преследовали меня в этом городе. Эти антикварные Доджи-пикапы D100, или «Свептайны» выныривали из-за поворотов, и я бегал от них будто герой Грина от серого автомобиля. Доджи эти были родом из пятидесятых, необычность их форм, несвойственность современной европейской улице усиливала впечатление. Мы шли мимо змеиной колонны из Дельф, той самой, на которой стоял треножник. По всему было видно, что треножник окончательно заколебался.
Было понятно, что искать Византию тяжело — вроде как бродить по Руси в поисках следов общинного земледелия. Разговор уклонился в сторону, прыгнул вперёд на четыре века и привёл к октябрю 1945
