Читаем без скачивания Обычные командировки. Повести об уголовном розыске - Игорь Дмитриевич Скорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Можно вопрос? — поднялся во весь свой огромный рост Семен Плетнев. — А как быть с теми, которые нам что-нибудь расскажут про нож или драку? Приглашать к вам сюда?
— Не надо никого никуда приглашать. Поговорите, если сомневаетесь, что не запомните, то лучше запишите, а потом все доложите.
Ребята ушли искать свидетелей и злополучный нож. «Найдут ли?» — думал Дорохов. Он пододвинул к себе два объемистых тома, на обложке первого было крупно выведено: «Кража из промтоварного магазина». Листая документы, наткнулся на список: «Посещающие беседку в сквере». Возле каждой фамилии был указан возраст, место жительства и кое-какие сведения. Об одних говорилось, что они играют в карты, другие постоянно пьянствуют, третьи хулиганят и дерутся. Дорохов стал внимательно изучать фамилии. Пятым в списке оказался Степан Ручкин, двадцати шести лет, техник механического цеха, злоупотребляющий спиртными напитками и любитель картежных игр. Четырнадцатым по счету в списке был Сергей Славин, о котором говорилось, что он угощает подростков водкой, играет на деньги в карты и пользуется авторитетом. Одним из последних оказался Ершов.
Полковник набрал номер телефона дежурного по городскому отделу.
— Говорит Дорохов. Где капитан Киселев? Ушел с дружинниками? А Рогов тоже?.. Тогда будьте добры, доставьте ко мне осужденного за мелкое хулиганство Ершова.
Ершов независимо осмотрел кабинет, стрельнул глазами в Дорохова и небрежно уселся на стуле, всем своим видом показывая: «Спрашивайте — я готов отвечать». Александр Дмитриевич в свою очередь, не скрывая любопытства, смотрел на парня. «Парень как парень, — размышлял полковник, — неплохо одет, глаза живые, с хитринкой, видно, привык быстро схватывать обстановку. Но откуда такая самоуверенность? Ага! Вошел в роль «трудного», привык, что все с ним нянчатся, все опекают, даже целая дружина. А вот интересно, какие у них отношения с бригадиром — Плетневым? Боюсь, прав Рогов: однажды этот самый тяжеловес не вытерпел и намял бока своему подшефному. Вполне возможно. А что, если я вначале ему немножко подыграю?» Дорохов достал протокол допроса, повертел его в руках и протянул Ершову:
— Это ваши показания?
Парень взглянул на свою подпись и, облокотившись на стол, небрежно ответил:
— Мои. Я давно собирался написать куда следует о безобразиях дружинников. Обнаглели они, гражданин полковник.
«Ага, все-таки «гражданин», — мысленно отметил Дорохов, — и чин мой знает. Кто же тебя просветил? Киселев или старшина, что ко мне доставил? Значит, знаешь, что привели на допрос к полковнику, который в три раза старше тебя, и все-таки решил нахальничать? Ладно. Я с тобой буду предельно вежлив».
— Скажите, пожалуйста, Ершов, а кто из дружинников особенно безобразничает? О Лаврове вы рассказали, а как другие?
Ершов, прежде чем отвечать, поудобнее уселся, достал из кармана сигареты, спросил разрешения закурить, затянулся.
— Все они одинаковые. Я писал про Лаврова. Надо бы еще вам разобраться с другими, они тоже не лучше. Как чуть что не по них, сейчас с кулаками. Они всем нашим ребятам проходу не дают. Вот спросите у Воронина, он вам то же скажет.
Ершов продолжал говорить, а Дорохов думал, что просто необходимо преподать урок этому паршивцу, чтобы раз и навсегда понял, что наглость не может быть безнаказанной.
Он озабоченно взглянул на часы, было около восьми часов вечера, и извиняющимся тоном обратился к Ершову:
— К сожалению, нашу интересную беседу я должен на некоторое время прервать, но если вы не возражаете, то мы ее вскоре продолжим. Я прикажу, и вас отведут к дежурному.
— Уж лучше в камеру, гражданин полковник, там как раз сейчас ужин.
— Хорошо, — согласился Дорохов.
Через полчаса Ершов, довольный, улыбающийся, на правах старого знакомого, снова вошел в кабинет. Едва он осмотрелся, как лицо его от удивления вытянулось. Видимо, рассчитывал застать одного чудаковатого полковника, которому, как он успел сообщить своему дружку Воронину, «залил мозги», а в кабинете оказались и Рогов, и Зотов, и его опекун Плетнев. Между ними стоял свободный стул, и полковник предложил его Ершову. Тот сел осторожно, на краешек, опасливо поглядывая на своих соседей.
— Ну что ж, Ершов, расскажите о безобразиях дружинников, — предложил Дорохов. — Начните хотя бы с Семена Плетнева. Вы ведь в его бригаде работаете?
Ершова словно подменили. Не было уверенного в себе человека, небрежно ведущего беседу. На стуле молча сидел явно нашкодивший, провинившийся парнишка.
— Так вот, товарищи, Ершов как будто стесняется, придется мне самому передать вам, что он только что говорил. О безобразиях Лаврова он уже дал показания, потом я их вам прочту. Но Ершов сожалеет, что не написал жалобу и на других дружинников, занимающихся рукоприкладством. Кстати, он недоволен вами, Плетнев. Вы что, били Ершова?
Большой, красный как рак Плетнев поднялся со своего стула:
— Бил, товарищ полковник, два раза. Только, товарищ полковник, я его еще раз выпорю. Пусть отсидит свои пятнадцать суток и вернется к нам в общежитие. Его отдали в мою бригаду, а меня назначили шефом. Я с ним носился, уговаривал, время на него тратил... А он, лодырь, не хочет работать, и все тут. Только отвернусь, а он уже где-нибудь в закутке спит. Сколько раз всей бригадой обсуждали, уговаривали — не помогает. «Будешь работать?» — спрашиваю, а он мне: я, дескать, вор-законник, и нам работать не полагается. Ну я и согрешил: снял с него порточки и ремнем. Этот способ что ни на есть подходящий, сам знаю. Батя у меня строгий был. Ну, думаю, раз я шеф, так это что-то вроде нареченного отца, а раз отец, значит, имею право. — Семен повернулся к Ершову: — Что, Левка, рассказать, за что я тебя второй раз выпорол?
— Не надо, Сеня.
Парень совсем сник, в нем не осталось ни тени бесшабашности и наглости.
Дорохов решил начатый разговор довести до конца. Он попросил Рогова рассказать, как составлялся акт о хулиганстве Воронина и Ершова.
— Что тут рассказывать-то? Ты же, Левка, и сам знаешь. Вспомни, сколько мы с Семеном вечеров с тобой над математикой просидели. А Лена Павлова? Она тебе про грамматику и синтаксис, а ты ей пакостные анекдоты... А почему мы с тобой возились?
