Читаем без скачивания Чёрный Огонь - Поль Пасмор

— У нас брак — это на всю жизнь. Конечно, многие заводят друзей и подруг вне дома, но супруг должен быть один. И сделать нас мужем и женой может лишь жрец одного из храмов, но при активном сопротивлении родителей ни один богослужитель не согласится провести церемонию. А если после брачной ночи выяснится, что невеста шла к алтарю, уже будучи женщиной, то муж имеет полное право зарезать её, как свинью, а на весь её род ложится позорное пятно. Поэтому я никогда не выйду замуж так, как хочет отец. Я ведь жила в плену у разбойников… два года жила. Сначала меня насиловали все, потом — только атаман. Как же я жалела, что не умерла в первую же ночь…. — Иния не отрывала взгляда от огня и не заметила, как эльф оказался рядом, только вздрогнула от неожиданного прикосновения, когда он обнял её, прижимая к себе.

— Забудь об этих скотах, они ведь сполна расплатились за всё совершённое зло. Не позволяй воспоминаниям отравить тебе жизнь. И знай — для меня это ничего не меняет. Я от тебя никогда не откажусь. Не думай о свадьбе, если твой отец будет против, мы просто сбежим, как влюблённые в ваших балладах. В мире множество мест, где мы сможем жить, и которые я хотел бы тебе показать: моё убежище на Закатном Озере, Огненные Острова, Ледяной Чертог…. — Аллиэль шёпотом рассказывал о далёких, напоенных магией уголках, и девушка расслабилась, чувствуя, как полные стыда и беспомощности воспоминания о годах плена растворяются и исчезают без следа, вместе со страхами и сомнениями. Пусть отец устраивает скандал, оруженосцу может приказывать только его господин, а Виа на их стороне. В худшем случае придётся уйти, куда-нибудь в горы… или в леса… или на Острова…. Единорогов никто не догонит, и следов они не оставляют. Отец станет долго ругать магов, возможно, даже проклянёт непокорную дочь — ну и гори оно всё драконьим огнём!

Илливиан принял Кодара на удивление спокойно. Не равнодушно, нет — уж чего-чего, а равнодушия по отношению к претенденту на престол лорды империи себе позволить не могли; но спокойно. Словно никто и никогда не обвинял юношу в измене и подготовке переворота, никто и никогда не лишал его титулов и не приговаривал к смерти… словно никогда не стоял бывший наследный принц посреди малого турнирного поля, готовясь к последнему бою, который и боем-то назвать трудно. Не было такого! А юноша во всех подробностях помнил позорное обвинение, сырое, холодное, кишащее крысами подземелье, безнадёжную покорность Вильяма, весёлую злость Инберта, и собственное отчаяние, постепенно вытесняемое всепожирающим огнём ненависти к дяде. Нет, к императору — этот… это существо, кроме короны и внешности, более ничего общего не имело с братом деда Кодара. И вот вам: ни лорд-хранитель Илливиана, ни лорд-канцлер, ни верхушка жречества из многочисленных столичных храмов — никто ни взглядом, ни намёком не напомнил будущему властителю о его недавнем прошлом. И простолюдины, встречая рыцарей, искренне воздавали почести победителям северной орды, напрочь забыв, как предвкушали на трибунах зрелище казни наследного принца. Да, император официально его простил и вернул все титулы, но кто об этом знает? Те немногие лорды, что лично возглавили свои дружины в походе к Тихому перевалу. Да, ещё маги — не стоит забывать про магов! Может, это спокойствие — вообще их рук дело?

Кодару и в голову не могло прийти, что в памяти горожан новые события — угроза вторжения, всеобщее ополчение, война на севере — давно вытеснили не только скандал в правящем семействе, но и невозможный бой четверых против двух десятков. С памятью лордов, само собой, ничего подобного не произошло, но юный принц остался единственным представителем рода, происходящего от Ильва-Безумца. Резни, без которой смена династии не обойдётся, не хотел никто. И вообще, победителей не судят.

Несмотря на траур, подготовка к коронации шла полным ходом. Кодар хотел успеть к середине лета, и провести церемонию в Светлый день, самый длинный в году. Хорошее предзнаменование, да и просто удобно, ведь, кроме собственно коронации, юноша планировал устроить Большой Императорский Турнир, на котором и рыцари, и прошедшие войну оруженосцы смогут продемонстрировать своё мастерство и доблесть. Каковых оруженосцев сразу после турнира ожидает посвящение. И пиршество — до утра, вино в фонтанах по всему городу, сотни музыкантов, бродячие артисты… В общих чертах всё продумано, но в ходе приготовлений постоянно возникали какие-то вопросы, вроде цвета драпировок в пиршественном зале или того, какие цветы кидать на площадь — гвоздики или розы? И главное, каждую такую мелочь почему-то необходимо обсуждать именно с Кодаром. Есть же такая специальная должность — главный распорядитель торжеств. Вот к нему бы и бегали, а то ведь поесть спокойно не дают!

С трудом отделавшись от герцога Баодара, предлагавшего после коронации объявить о помолвке — ведь он последний из рода Ильва, а императору нужен наследник, династия не должна прерваться! — и явно намекавшего на своих дочерей в количестве то ли четырёх, то ли пяти штук, принц чуть ли не бегом добрался до своих покоев, и едва смог подавить желание захлопнуть дверь и заложить её засовом. Не глядя по сторонам, юноша подошёл к камину и налил вина из стоявшего на мраморной полке кувшина. Прохладная терпкая жидкость не только утоляла жажду, но и прогоняла раздражение. Кодар вновь наполнил бокал. Тёмная фигура, шагнувшая из угла на середину комнаты, оставалась незамеченной, пока не заговорила:

— Коронация назначена на Светлый день? Мудрый выбор.

Юноша вздрогнул, чуть не расплескав вино, и резко обернулся. Незваный гость поклонился и откинул капюшон. Пожалуй, более неприятного зрелища принц при всём желании не смог бы вообразить: из-под тёмной ткани показалась знакомая лоснящаяся рожа одного из придворных магов, то ли их главы, то ли представителя. Скорее, второе — ну не тянул этот тип на верховного чародея. Хотя, конечно, делая сей вывод, Кодар руководствовался исключительно эмоциями, а никак не глубокими познаниями в магии.

— Любопытный способ получить аудиенцию. — ледяным тоном заявил принц. Только боги знают, чего это ему стоило — страх дядин советник внушал не в меньшей степени, чем омерзение. — Не припоминаю, чтобы тебя вносили в список лиц, коим доступен беспрепятственный вход в мои комнаты.

Отпить вина юноша не решался — из опасений, что зубы будут стучать о кубок, зажатый в дрожащих руках.

— Ваше Высочество повелевает мне удалиться? — приторные интонации вызывали тошноту, и, что самое неприятное, Кодар не понимал, сколько в словах мага готовности повиноваться, а сколько — насмешки и вызова.