Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз

я писал? Очень хорошо. Пусть мистер Армадэль займет ее вместо меня. Любимая спальня моего деда, сэр. Номер пятый, на втором этаже. Пожалуйста, займите ее – я могу спать везде. Хотите тюфяк поверх перины? Слышите, Уильям? Велите Матильде положить тюфяк поверх перины. Здорова ли Матильда? Или у нее, по обыкновению, болят зубы? Главная служанка, мистер Армадэль, и самая необыкновенная женщина. Она никак не расстается с зубной болью. Дед мой говорил ей: «Выдерните зуб!» Отец мой говорил: «Выдерните зуб». Я говорю: «Выдерните зуб». А Матильда остается глуха. Да, Уильям, да, если мистер Армадэль согласен, гостиная годится. Насчет обеда, сэр. Вы предпочитаете прежде кончить ваше дело, а потом вернуться к обеду? Не назначить ли нам в таком случае обед в половине восьмого? Уильям, в половине восьмого. Совсем ничего не нужно приказывать, мистер Армадэль. Главный слуга должен только кланяться от меня повару, и самый лучший обед будет прислан аккуратно, минута в минуту. Скажите: для мистера Педгифта-младшего, Уильям, а то, пожалуй, мы получим такой обед, какой подавали моему деду или моему отцу, он окажется слишком тяжел для вашего желудка, да и для моего. Что касается вина, Уильям, то подайте к обеду мое шампанское и херес, который так не любит мой отец. После обеда клэрет с синей печатью, то вино, бутылка которого, по мнению моего наивного деда, не стоила и шести пенсов. Ха-ха-ха! Бедный старик! Пришлите мне вечерние газеты и бильярдные шары, по обыкновению, и… Кажется, больше ничего пока, Уильям. Неоценимый слуга, мистер Армадэль, в этом доме неоценимые слуги. Может быть, эта гостиница не модная, но, ей-богу, преуютная! Кэб? Не вставайте! Я два раза позвонил в колокольчик. Это значит, что кэб нужен очень скоро. Могу я спросить, мистер Армадэль, куда дела зовут вас? К Бэйсу-отеру? Вам не трудно подвезти меня до парка? Я имею привычку, когда приезжаю в Лондон, дышать чистым воздухом между аристократией. Ваш преданный слуга, сэр, любит поглядеть на красивую женщину и красивую лошадь, и в Гайд-парке он совершенно в своей стихии.

Так болтал всезнающий Педгифт и этими-то маленькими хитростями старался он заслужить расположение своего клиента.

Когда перед обедом спутники сошлись в столовой, даже менее проницательный наблюдатель, чем молодой Педгифт, должен был бы приметить перемену в настроении Аллана. Он был явно раздосадован и нервно барабанил пальцами по столу, не говоря ни слова.

– Я боюсь, что вас что-то раздосадовало, сэр, с тех пор как мы расстались в парке, – сказал Педгифт-младший. – Извините за вопрос. Я спрашиваю только на случай, не могу ли я быть полезен.

– Случилось то, чего я никак не ожидал, – ответил Аллан. – Я даже не знаю, как это дело понимать. Мне было бы приятно узнать ваше мнение, – прибавил он после небольшого колебания. – То есть, если вы извините, что я не буду рассказывать подробности.

– Конечно, – согласился молодой Педгифт. – Набросайте мазками, достаточно будет мне и одних намеков. Я не вчера родился.

«О, эти женщины!» – подумал юный философ.

– Вы помните, что я сказал, когда мы располагались в этой гостинице? Я сказал, что мне надо заехать в одно место в Бейсуотере.

Педгифт мысленно отметил первый пункт – «в окрестностях Бейсуотера».

– И узнать об одной особе.

Педгифт отметил второй пункт – «особа – он или она? Наверно, она!»

– Ну, когда я подъехал к дому и спросил о ней, то есть об этой особе, она, то есть эта особа… О, черт побери! – закричал Аллан. – Я сам помешаюсь и вас сведу с ума, если буду рассказывать мою историю намеками. Вот она вся в двух словах. Я поехал в Кингсдоун Крешент, в дом под номером восемнадцать, к даме по фамилии Мэндевилль, и, когда спросил ее, служанка сказала, что миссис Мэндевилль уехала, не сказав никому куда и даже не оставив адреса, по которому присылать к ней письма. Вот, я объяснил наконец. Что вы думаете об этом?

– Скажите мне прежде, – спросил осторожный Педгифт, – какие вопросы задали вы, когда узнали, что эта дама исчезла?

– Вопросы? – повторил Аллан. – Я был совершенно поражен, я ничего не сказал. Какие вопросы я должен был задать?

Педгифт-младший откашлялся и заговорил уже официально, как юрист.

– Я не имею никакого желания, мистер Армадэль, – начал он, – расспрашивать, какое у вас было дело к миссис Мэндевилль…

– Я надеюсь, – резко перебил его Аллан, – что вы не станете расспрашивать об этом. Мое дело к миссис Мэндевилль должно остаться в тайне.

– Но, – продолжал Педгифт, сложив руки на груди, – но я вынужден спросить вот о чем: заключается ли дело ваше к миссис Мэндевилль в том, что вам хотелось бы отыскать ее следы от Кингсдоуна Крешента до ее настоящего местопребывания?

– Конечно, – ответил Аллан. – Я имею свою причину хотеть увидеть ее.

– В таком случае, – сказал Педгифт-младший, – вам следовало задать два вопроса: какого числа и как уехала миссис Мэндевилль. Узнав это, вы должны были выяснить потом, при каких обстоятельствах уехала она. Не было ли у нее несогласия с кем-нибудь или затруднения в денежных делах. Затем, уехала ли она одна или с кем-нибудь. Затем, собственный ли это ее дом или она нанимала в нем квартиру, в последнем случае…

– Постойте! Постойте! У меня кружится голова, – закричал Аллан. – Я не понимаю всех этих тонкостей и к этому не привык.

– А я к этому привык с самого детства, сэр, – заметил Педгифт. – И если я могу вам помочь, скажите только слово.

– Вы очень добры, – ответил Аллан. – Если вы можете помочь мне найти миссис Мэндевилль и если потом оставите это дело в моих руках…

– Я оставлю все в ваших руках с большим удовольствием, – сказал Педгифт-младший.

«Я поставлю пять против одного, – добавил он мысленно, – что, когда придет время, ты оставишь все в моих руках!»

– Мы завтра вместе поедем в Бэйсуотер, мистер Армадэль, а пока вот прекрасный суп. Теперь решать юридические вопросы гораздо легче. Я не знаю, что вы скажете, сэр, а я скажу без минутного колебания: приговор будет в пользу челобитчика. Итак, как говорил восточный мудрец, сорвем наши розы, пока можем. Простите мою веселость, мистер Армадэль. Хотя я и погребен в провинции, но создан для лондонской жизни, воздух столицы опьяняет меня.

С этим признанием обаятельный Педгифт поставил стул для своего клиента и весело отдал приказания слуге:

– Замороженный пунш, Уильям, после супа. Я ручаюсь за пунш, мистер Армадэль. Он сделан по рецепту моего деда. Тот держал таверну и положил основание нашему фамильному состоянию. Я хочу сказать вам, что