Читаем без скачивания Серый взгляд бога - Денис Алексеевич Ватутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А самое неприятное открытие, что меня примотали матерчатыми ремнями к больничной каталке, и шевелиться мне особо не светит. Еще и слабость какая-то странная.
К тому же некий шутник из моих захватчиков положил мне прямо на живот в плаще мою шляпу, весьма уже грязную, явно намекая, что я еду в «последний свой путь».
Пахло сыростью и какой-то псиной.
Мимо проплывают по стенам непонятные странные металлические кожухи с еще более непонятными агрегатами, на которых светятся загадочные огоньки разных цветов…
Я попытался скосить глаза на запястье. С трудом в мерцающем свете фонарей уловил на хронометре символ Рака, значит, уже четыре часа пополудне. Не думаю, что я валялся долго.
Несмотря на тщетность усилий, я пытался дергаться, как уж на сковородке, пока не понял, что матерчатые ремни не только крепко затянуты и зафиксированы в стальных петлях, так они еще и сделаны по новой модной системе текстильной липучки. Как репейник: с одной стороны мелкие пластиковые крючочки, а с другой – тонкие пушистые петли. Это делало ленту многослойной, и не позволяло жертве развязать эти тряпичные наручники. Они были не хуже стальных браслетов!
Через несколько мучительных в своей неясности минут жужжание и стук самоходной платформы начали стихать, а за поворотом тоннеля Древних с проложенными явно позднее рельсами возник яркий свет над металлической дверью.
Дверь стояла над выступающим пандусом. Этакое каменное крыльцо – мини-платформа.
Противно заскрипели тормоза тележки, и моя голова невольно приподнялась. На двери была табличка: «Лаборатория «S-01» – вход 3».
Что же означает эта «эс»? Какие-то неприятные, но неясные ассоциации…
Самодвижущаяся платформа замерла, а над освещенной дверью зажглась красная лампочка и принялась мигать в такт со скрипящим резким сигналом, оглушающим в замкнутом пространстве.
Металлическая дверь отъехала вбок, и еще более яркий свет ударил в сумрачный тоннель, и в этом пятне появились два силуэта.
Они как-то ровно и одинаково вышли из проема. На них были белые халаты, и они напоминали медиков. Правда, под левыми лацканами халатов что-то выпирало, и мне это сразу не понравилось.
– Привет, ребята! – Я пытался быть дружелюбным. – Получил по морде, и спасибо сказать некому! Как у вас тут с окладом? Просто хотел к вам устроиться, а директор по кадрам зачем-то прислал меня сюда: тут будет собеседование?
Ни один мускул не дрогнул на их темных физиономиях, а в боковом освещении я заметил у одного из них характерный шрам на виске.
Они довольно ловко чем-то там щелкнули под моей каталкой, лихо развернули ее на платформе и покатили меня к яркому свету. Один из них резко вынул из кармана какую-то железяку, явно артефактную, и приложил к моему плечу.
Вспышка! И я снова погрузился в небытие…
На сей раз веки открылись легче, хотя затылок продолжало ломить и тянуть ноющей болью, что мешало сосредоточиться.
В глаза снова бил яркий свет.
– Здравствуйте, Моррисон, – услышал я мягкий, тихий и слегка хрипловатый голос, – прошу меня простить за подобное обращение с вами, но, к сожалению, не я решаю, как действовать, да и ситуация не очень у нас сложилась хорошая… вообще, я всегда вам симпатизировал… Да-да… мне незачем вас обманывать…
Я попытался сфокусировать зрение, что было трудновато с лампой, направленной в лицо.
– Мне кажется, – заплетающимся языком проговорил я, – что вы это яркий луч света… наверное, я уже в другой жизни? Только голос кажется неуловимо знакомым… А где Зодиак?
– Вот именно чувство юмора я всегда ценил в вас, – снова проговорил тот же человек, – это показывает в вас сильную личность, хоть, с точки зрения психологии, намекает на некую замкнутость и двойственность натуры. Да… Но и работа у вас непростая… скорее всего – профессиональная деформация психики…
В этот момент яркий луч лампы скользнул влево, осветив полумрак помещения, в котором мы вели эту светскую беседу, не доставлявшую мне душевного спокойствия. Я несколько раз зажмурил веки до фиолетовых пятен, после чего снова их открыл: мои руки были прикованы к креслу-каталке для инвалидов, впрочем, как и ноги.
Я вгляделся в пятно лица за канцелярским столом.
– О! Господин младший комиссар! – воскликнул я, как умирающий лебедь. – Я как-то совсем про вас позабыл…
– Что же, – его по-бульдожьи обвислые щеки дрогнули, а рот сжался, – обидно, что вы меня недооценили, но приятно, что я не выделялся в общем хороводе, Моррисон. Хотя я все сделал для того, чтобы про меня никто и не подумал, дружище. Я – профессионал, как и вы. Не то что этот фанфарон Зеленский…
Он осклабился, и его водянистые серые глаза сверкнули вместе с лысиной под боковыми лучами лампы. Это был заместитель Зеленского, младший комиссар криминальной полиции Генрих Миллер. И теперь я окончательно понял, почему он всегда казался мне мутным типом.
– Хочу сразу заметить, мистер Моррисон, что ни особой любви, ни ненависти у меня к вам нет, это для понимания. – Он махнул куда-то в полумрак. – Развяжите его, джентльмены, мы не должны вести себя с мистером Моррисоном, как варвары. Но – только руки… и да, налейте ему стаканчик его любимого пшеничного виски. Вам со льдом, мистер Моррисон?
Внезапно из-за спины у меня выросли четыре руки, которые, не особо церемонясь, сорвали с моих рук липучку, отстегнув стальные карабины.
Я немного размял руки, зачем-то подув на них.
– Да, – проговорил я, – если есть «Дева Самия», еще можно чашечку кофе и мои сигареты Old Gold.
– Вы все слышали? – Миллер приподнял бугорок безволосой правой брови на выпуклом лбу, глядя куда-то в полумрак.
Руки, как по команде, исчезли, и уже через минуту я держал бокал с виски и зажженную сигарету. Сервис меня очень радовал, но казалось, что за это должны попросить нечто большее, нежели суточные.
После пары глотков живительного напитка в голове моей приснилось, но особо легче от этого не стало: я спиной ощущал направленные на меня дыры стволов огнестрельного оружия.
– Теперь мы можем поговорить, – удовлетворенно ухмыльнулся Миллер, – я, знаете ли, не люблю разговаривать с подследственными, не уравняв нас в комфорте. Это, если хотите, моя слабость – а возможно, мой метод, как вам будет угодно.
– Большое спасибо, господин младший комиссар, – кивнул я, отсалютовав бокалом, – вы настоящий гуманист!
– Бросьте вы юродствовать, Моррисон, – отмахнулся он, – да, я понимаю, что вам не нравится текущая ситуация, как она не понравилась бы и мне, но я прошу вас, давайте отставим все ваше остроумие, все ваше желание вывести меня из себя, чтобы я совершил ошибку. Давайте поговорим как профессионалы, как деловые люди. Хорошо, Моррисон?
– Давайте попробуем, господин младший комиссар, – согласился я, ощущая какой-то могильный холод в его словах, несмотря на их показную дружелюбность.
Я, вообще-то, не особо общался с Миллером по работе – даже с Зеленским чаще, хоть и
