Читаем без скачивания Разомкнутый круг - Валерий Кормилицын

Молодые офицеры еще не «прониклись» и поэтому недоверчиво улыбались.

– Милорадович – это да-а! – подхватил Вебер, ловко выбивая гвардейским своим пальцем какой-то марш. – Ермолов сказал про него, что следует иметь две жизни тому, кто находится при генерале.

– Ермолов много чего про него говорил, правда, Рубанов? – старался приободрить друга князь.

Но Максим лишь кивнул головой и не поддержал разговора. Вздохнув, Оболенский жалостливо уставился на Вебера. Тому стало неуютно под взглядом князя.

– Чего это вы на меня так смотрите, господин штаб-ротмистр? – кончил он стучать и гордо глянул на свой эполет. – Извольте объясниться.

– От того же Ермолова я слышал, что вас хотят назначить адъютантом к Милорадовичу, так как у него после каждого боя освобождаются вакансии…

Вебер почувствовал, что сначала заломил палец, а затем боль перешла в живот и постепенно распространилась по всему организму.

Видя побледневшее лицо своего командира, князь продолжил: – Но я отстоял вас. – «Без такого храброго офицера полк пропадет!» – сказал я Ермолову, и он согласился с моим мнением.

– Вы настоящий друг! – с облегчением пробормотал Вебер, медленно приходя в себя.

– Ну что ж, господа! Еще раз поздравляю вас со вступлением в лучший эскадрон лучшего в русской армии полка, – дружелюбно хлопнул Григорий по могучему плечу Лесницкого. – А вот и герой всех баталий граф Нарышкин летит, – радостно улыбнулся он, заметив в окно своего друга. – Готов с вами биться об заклад, Рубанов, что сей доблестный воин сейчас расскажет, как разгромил одного из маршалов Франции… интересно только, кого именно, – с любопытством уставился на дверь.

– Здравия желаю, господа! – чуть не снес дверь с петель Серж.

– Явление адъютанта его светлости народу! – несколько приободрился Рубанов, выбивая из трубки пепел.

– Выпей за павших и рассказывай! – протянул Сержу стакан князь.

– Сейчас сделаю и то, и другое! – Бодро справившись с первой задачей, перешел он ко второй части программы. – Господа! Желаете ли услышать из первых уст о разгроме славного маршала Нея?

– Коне-е-е-чно, желаем! – язвительно произнес Оболенский и улыбнулся присутствующим. – Садись поближе, Рубанов.

– Да, Максим, чего ты там на отшибе устроился? – поддержал князя Нарышкин. – Так вот, господа, – начал он. – Вчера утром генерал Милорадович получает донесение от разведки, что из Смоленска к Красному движется маршал Ней с тридцатитысячным корпусом, – сделал паузу рассказчик.

– Посоветовавшись с тобой, Милорадович…

– …Ежели вы, князь, не хотите слушать… – обиделся Нарышкин.

– Извините ради Бога! – незаметно для Сержа, мигнул Рубанову.

– Его высокопревосходительство решил окружить маршала, – продолжил Нарышкин, – и для этого послал генерал-лейтенанта Раевского на правый фланг, а войска генерала Голицына – на левый, генерал-лейтенант Уваров командовал конницей.

Словом, взяли его в мешок. Ему оставалось или сдаваться, или умереть, и доблестный француз решается на последнее. Когда мы с Милорадовичем допрашивали пленного полковника…

Оболенский поперхнулся водкой и с трудом удержался от высказываний.

– …Единственная слабая сторона генерала – он плохо говорит по-французски, хотя и любит побалакать, – просветил слушателей Нарышкин, увлеченно размахивая руками.

Молодые офицеры почтительно слушали штаб-ротмистра.

– …Полковник нам рассказал, что маршал держал перед войсками речь: «Неприятели теснят нас с тылу, а впереди ждет император. Сии толпы русских, дерзающие представиться глазам вашим, тотчас рассеются, исчезнут, побегут, коль скоро вы решитесь ударить на них с мужеством, французам свойственным», – пересказывал речь маршала полковник…

– Отошло то время! – наперебой заорали офицеры. – Теперь сами как зайцы бегут.

Оболенский расстроился, увидев, что рассказ захватил воображение молодых офицеров.

– Не зря он с Державиным сдружился… то есть с этим, как его… с Жуковским… – зашептал Рубанову князь, – нахватался кое-чего от литератора.

– …«Не взирайте на гром неприятельских пушек: они страшны только для малодушных. Победим русских их же оружием – штыками!» – закончил свою речь маршал Ней, – оглядел слушателей Нарышкин.

– В рукопашке никогда француз русского не брал! – вскочил на ноги Сокольняк.

– Верно, господин подпоручик. Так и получилось. Русские солдаты смело ринулись на врага. С криком «ура!» налетели они на французов…

– …И опрокинули их! – закончил за него вдохновленный рассказом Лесницкий. – За непобедимый русский штык, господа! – подняв стакан, заорал он.

Выпив, Нарышкин благожелательно оглядел молодых слушателей, а затем устремил взгляд на Оболенского:

– Почему же меня не познакомят с прибывшими в полк офицерами?

Им адъютант его светлости понравился с первого взгляда.

Преследование врага продолжалось…

Входя в разграбленную деревню, конногвардейцы тут же занимали избы и стапливали в печах остатки заборов и сараев, блаженствуя в тепле.

Погода не баловала. Похолодало! Небо стало хмурым и низким, временами вытряхивало на землю крупные хлопья снега.

Полевые кухни окончательно отстали, и армия голодала. Голодали и кавалерийские кони. Особенно доставалось крупным кирасирским лошадям. Эти отощавшие и обросшие грязной клочковатой шерстью животные даже близко не напоминали тех конногвардейских рысаков, которыми были недавно. Привыкшие к сытному и отборному корму, сейчас они ничего не видели, кроме гнилой соломы да плесневелого сухаря, которым делились с ними хозяева.

Но несмотря ни на что, армия наступала! Враг топтал еще русскую землю…

За полгода кампании кутузовская армия и генералы научились воевать, блестяще производя фланговые марши, маневры и засады, а главное, действуя при этом согласованно, точно выдерживая указанные в диспозиции время и место. Случаев, чтобы пехоту не успевала поддержать конница, и наоборот – больше не наблюдалось.

Однако у русских имелись еще две армии. Одна под командой Витгенштейна, считавшего себя после победы под Полоцком в сто раз гениальнее Наполеона. И Молдавская армия адмирала Павла Васильевича Чичагова, считавшего Наполеона с Витгенштейном своими нерадивыми учениками. Как подозревали его подчиненные, адмирал путал сухопутную армию с флотом.

Поначалу этим двум главнокомандующим просто везло.

Маршал Виктор, сражающийся с Витгенштейном на петербургском направлении не сумел отбросить русских за Двину. А Чичагов, идущий с юга, занял Минск.

Наполеон ломал голову, как его потрепанным войскам проскочить между армиями Кутузова и Витгенштейна, прижавшими французов к Березине, у которой поджидал Чичагов, занявший все переправы.

«Перейти Березину ниже Борисова невозможно. – Метался в маленькой пыльной комнатке Наполеон, опустив голову и согнув корпус… Надо переправиться выше Борисова и выйти к Вильне кратчайшей дорогой на Сморгонь. – Больно ударился ногой о лавку. – А на какую ногу споткнулся? – Потер он коленку. – На левую… Это к добру!

Что-то здесь в России я стал весьма суеверным, – удивился Наполеон. – Но как бы то ни было – это к добру! Моя звезда еще засияет!» – глянул он в закопченный потолок.

И зажгла эту звезду самонадеянность Чичагова.

Командующий авангардом – то есть, по разумению адмирала, передовым кораблем – генерал Пален наткнулся на превосходящие силы противника и запросил подкреплений. Чичагов не поверил ему.

«По сообщению Кутузова тут не должно быть неприятельского флота, и Наполеон плывет в полном расстройстве».

Однако через час вестовой доложил, что французы теснят авангард.

«Каррамба! – услыхал Чичагов невдалеке артиллерийскую канонаду. – Сушить весла!» – растерялся он, не зная – принять бой или переправиться на противоположный берег.

«Штурман был прав, черт побери, фок-[26], грот-[27] – и бизань[28] мачты, фальшборт[29] трещат от бриза на траверзе[30]. Надо поднимать якорь и делать поворот оверштаг[31], – кликнул он ординарца и штабных офицеров, – а то буря порвет паруса и сломает стеньги[32], рангоуты[33] и реи.

Да! Зря я не ответил на сигнальные огни, – отдал он команду отступать на правый берег. – А то как бы не сделали мне кренгование![34]» – первым кинулся наутек, бросив многочисленные свои фургоны со столовым серебром, фарфоровой посудой и одеждой.

«Черт с ним, с рундучком[35], – подумал он, – своя тельняшка ближе к телу. Ежели бы Суворов командовал корветом, он бы тоже отступил».

Заняв Борисов, маршал Удино начал разыскивать переправу через реку, так как мост был сожжен, а на том берегу «качался на волнах» Чичагов.

Адмирал наблюдал в морскую подзорную трубу и злорадствовал: