Читаем без скачивания Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 11:25 мы впервые увидели Меган: ее лицо, спрятанное за шелковой вуалью, промелькнуло за стеклом Rolls-Royce Phantom IV, выезжающего с роскошной дорожки Кливден-хауса, служившего когда-то домом семье Астор. Там Меган с матерью ужинали накануне наедине. Дория тоже была в той машине. Преисполненная восторга, мать с обожанием смотрела на дочь. В носу у Дории поблескивало кольцо, из-под маленькой светло-зеленой шляпки выглядывали косички. Седовласый, румяный, облаченный в безупречный костюм принц Уэльский, которому было уже к семидесяти, излучал гостеприимную доброжелательность: ему предстояло вести Меган к алтарю в отсутствие ее отца. В конце службы он галантно предложил Дории опереться на его руку. Британская публика приняла этот жест с восторгом: чудак, которого никто не любил, внезапно как по волшебству (да!) преобразился в чосеровского «рыцаря настоящего, совершенного и благородного»[87].
Этот день был полон незабываемых моментов. Невозможно было оставаться равнодушным к тому, насколько влюбленным и ранимым выглядел Гарри, бросивший первый взгляд на идущую к алтарю невесту. Всем вдруг стало кристально ясно, насколько несчастен он был все это время: сломленный мальчишка, который так и не оправился до конца после потери матери. Спустя столько лет боли и вины он все-таки снова стал собой благодаря сильной и не стесняющейся чувств женщине, готовой окутать его любовью. Он мог упасть в объятия Меган со слезами облегчения оттого, что нашел, наконец, близкого человека, с которым можно разделить странный груз королевского одиночества. «Выглядишь потрясающе», – прошептал он, когда Меган, облаченная в шелковое платье алебастрового цвета с вырезом лодочкой, встала подле него. Свет, падавший сквозь окна часовни, играл на лепестках 53 символизировавших страны Содружества цветов[88], вышитых вручную на фате почти пятиметровой длины.
Останется в памяти и исполненный достоинства принц Филипп, сохранявший в свои почти девяносто семь лет военную выправку на протяжении целого часа на ногах, несмотря на перенесенную всего за шесть недель до события операцию на бедре. Рядом с ним стояла, замерев, Королева с непроницаемым лицом, обрамленным полями лимонно-зеленой шляпки (это выражение оставалось неизменным на протяжении шести десятков лет и множества свадеб). С особым восторгом операторы фокусировались на веселой стайке детей – юных подружек невесты и жениха – и грациозной фигуре Кейт, склонившейся, чтобы ласково утихомирить их.
Музыкальное сопровождение церемонии стало еще одним приятным сюрпризом. Часто звучащий в школах-пансионах вдохновляющий гимн «Guide Me, O Thou Great Redeemer» – один из тех, которые любила Диана, – сменился госпелом Карен Гибсон «Stand by Me» в зажигательном исполнении хора. Этот вдохновляющий штрих предложила не невеста, как все подумали, а ее свекор, который никогда не перестает удивлять. Эффектнее было только выражение удивленного недоумения, проступавшее на привычно невозмутимых лицах аристократов по мере того, как облаченный в перья и увенчанный напоминающей летающую тарелку шляпой Майкл Карри, епископ афроамериканского происхождения, на протяжении пятнадцати минут произносил громогласную и насыщенную теологическими наблюдениями проповедь. Он говорил: «Сделай меня печатью, которая скрепит твое сердце, как скрепляет печать в руке, ведь любовь сильна, как смерть, а страсть неизменна, как могила. Ее искра подобна искре костра»[89]. Эти полные духовного жара речи вызвали лавину твитов, которые множились со скоростью 40 000 сообщений в минуту, – яркий пример того, что происходит, когда британский традиционализм получает прививку «черной радости»[90]. Большая часть паствы, привыкшая к успокаивающим и не вызывающим отклика заунывным стенаниям, которыми славятся вечно бледные епископы англиканской церкви, была настолько потрясена, что оказалась совершенно не готова понять, о чем говорит Карри. Как отметила после службы писательница Tara Isabella Burton, любовь в его понимании – это «необходимая сила, хаотическая и политическая. По мнению Карри, любовь дарит надежду перед лицом социальной несправедливости в той же мере, как и образец того, как эту несправедливость изменить».
Выезд жениха и невесты в открытой карете всегда немного похож на представление в парке развлечений. Уильям и Кейт тоже совершили круг почета после обмена клятвами в Вестминстерском аббатстве, но собравшаяся на широких улицах Лондона толпа была от них достаточно далеко. Виндзор же настолько мал, что зрители, размахивавшие флагами и кричавшие слова поддержки, могли разве что не дотронуться до кареты Меган и Гарри, проезжавшей под балконами. Мы с Гейл Кинг устроились на своем ненадежном насесте и, когда жених и невеста выехали из дворцовых ворот чуть ли не на расстоянии вытянутой руки от нас, смогли разглядеть и детали алой формы сопровождающих кавалеристов, и сверкание до блеска начищенного металла, и гарцующих белых коней – все это буйство красного и золотого. Легкий ветерок приподнимал белую вуаль Меган. Копыта лошадей цокали по мощеным улочкам под крики сторонников, желавших паре всего самого лучшего, и Гарри держался так же прямо, как его дед. Когда карета добралась до конца Длинной тропы (the Long Walk) – аллеи протяженностью более километра, проходящей к югу от замка, – Меган прижала руку к груди, словно говоря «Боже мой, это невероятно!», – волшебный момент, отражавший искренние чувства.
Потому что ничто – даже Голливуд – не могло подготовить ее к этому моменту. И Британия оказалась не готова к радостному и непринужденному поведению, так непохожему на то, каким народ всегда видел от семейства Виндзоров из замка на холме. В комментариях тех, кто вел телетрансляцию, то и дело мелькали отсылки, говорящие о незримом присутствии принцессы Дианы: от любимых ею незабудок в букете невесты до удивительно похожего по звучанию голоса ее старшей сестры, леди Джейн Феллоуз, которая читала с кафедры отрывок из «Песни песней Соломона». Однако сильнее всего о ней напоминало единение собравшихся возле Букингемского дворца и обнимавших друг друга в слезах людей с разным цветом кожи, разных рас и национальностей. В конце дня общий радостный фон так утомил меня эмоционально, что сил хватило только рухнуть на кровать в номере лондонского отеля и включить повтор эфира.
II
Финальный момент всеобщего благорасположения[91] был еще и потому таким знаменательным, что ему предшествовала сильная нервотрепка. У обитателей дворца было почти два года на то, чтобы познакомиться с Меган и воочию убедиться, как крепко она держится за Гарри, и они попросту устали. По словам моего источника, подготовка этой свадьбы не имела ничего общего с радостным единением и командной работой перед бракосочетанием Уильяма и Кейт. Путь к союзу будущих герцога и герцогини Сассекских неизменно сопровождала драма. По слухам, кабинет Меган обращал на окружающих гнев Гарри сразу же, стоило ей столкнуться с малейшими трудностями.
Среди служащих дворца есть женщина, с которой никто не хочет ссориться. Четыре раза в день она видит Королеву в одних колготках. Речь об Анджеле Келли, камердинере Ее величества. Широкое, щедро напудренное лицо, серебристо-светлые, пышно уложенные волосы и сверкающие васильково-синие глаза, – словом, ничто не выдает в ней человека, облеченного властью при дворе. Дочь крановщика из Ливерпуля, которой сейчас уже за шестьдесят, не только стала первым штатным дизайнером яркого сезонного гардероба Королевы, но и получила право курировать ее бесценную коллекцию украшений.
Официально Анджела Келли занимает должность личной помощницы Королевы, поэтому составляет также график ее визитов к врачу и следит за личным календарем. Их отношения настолько близки, что Анджела даже разнашивает для Елизаветы II туфли: лодочки на низком каблуке, выполненные в одном и том же стиле то в черном, то в кремовом, то в белом цвете, которым та не изменяет последние пятьдесят лет. Перед крупными мероприятиями Анджела сопровождает «разведывательную» бригаду, проверяя, не сольется ли вишневый костюм ее начальницы с занавесом на сцене и не будет ли перо на шляпке, подготовленной специально для скачек в Аскоте, мешать обзору камеры. Ей одной позволено находиться в Королевской комнате для переодевания при Палате лордов, где Анджела накидывает, разглаживая, на плечи Королевы церемониальное одеяние, в котором та выйдет, чтобы выступить с ежегодным обращением. Естественно, такое положение не могло не вызвать недовольства среди отдельных фракций служащих дворца. Оно стало только сильнее,
