Читаем без скачивания ПОСЛЕДНИЕ ХОЗЯЕВА КРЕМЛЯ - ГАРРИ ТАБАЧНИК

Какую же опасность представляла для людей вырвавшаяся на волю при взрыве радиация? Вот что говорится в изданной в 1984 году издательством „Знание” брошюре: „У лиц, облученных в дозах порядка единиц и десятков рад, поврежден значительный процент хромосом... В настоящее время принято считать, что гамма-облучение в дозе 1 рад вызывает 20 случаев рака крови на 1 миллион человек”.

Потом уже, после катастрофы, в советском отчете Международному агентству по атомной энергии будут приведены такие данные: „Проведение этой чрезвычайной меры (эвакуации 135 тысяч человек) позволило обеспечить для подавляющего большинства населения уровни доз внешнего гамма-излучения, не превышающие 25 бэр (т. е. рад), и лишь для некоторых населенных пунктов значения доз могут достигать 30-40 бэр”.

По мнению некоторых западных специалистов, опасно зараженной оказалась территория в тысячу кв. километров. Они также указали на возможные последствия взрыва:

1. Зона в радиусе 30 километров считается смертельной.

2. Учитывая направление ветров в те дни, радиус этой зоны увеличится до 60 километров.

3. Отравлены запасы и источники питьевой воды для 6 млн. человек Киевской области.

4. Отравлена пахотная земля на площади в 100 кв. километров (на многие десятки лет).

5. Потеря самой электростанции означает потерю 40% всей электроэнергии Украины.

Правительства западных стран немедленно решили свести до минимума риск для здоровья своих граждан. Из Киева и Минска тут же были отозваны иностранцы. Финляндия послала специальный самолет для эвакуации более ста своих граждан из района катастрофы. Так же поступили Франция, Великобритания и Соединенные Штаты. Все пассажиры, прибывающие в столицы западных стран из СССР, подвергаются проверке на радиоактивность. Почти во всех случаях на их одежде обнаруживаются радиоактивные частицы.

Страны Общего рынка немедленно запрещают импорт пищевых продуктов из шести стран Восточной Европы.

Народы и правительства всех стран негодуют по поводу преступного сокрытия фактов о ядерной катастрофе в Чернобыле советским правительством.

Советское телевидение показывает танцующих людей и праздничные колонны первомайских демонстраций на улицах Киева, города, над которым или уже прошел радиоактивный дождь, или до начала его оставались считанные часы.

В Москве демонстранты несли лозунги, призывающие прекратить ядерное безумие в США.

Но самый первый ядерный удар по советским городам, по советским полям, лесам и рекам, по советским людям уже нанесен — советским режимом.

Никто не обратил внимания на одну немаловажную подробность, весьма характерную для советского режима, для которого обман давно стал второй натурой. Как правильно отмечал А. Сумароков в парижской газете „Русская мысль”, взорвавшийся реактор „использовался в военных целях — для производства плутония, предназначенного для ядерных бомб и боеголовок”. А ведь это признал еще за три года до катастрофы в „Бюллетене МАГАТЭ” тогдашний заместитель генерального директора этой организации, возглавлявший отдел ядерной энергетики и безопасности (!) советский специалист Б. Семенов.

Однако советские власти, разрешившие строительство такой станции в многонаселенном районе, и не подумали оповестить живущих поблизости о грозящей им опасности. Вот какую идиллическую картину рисовало киевское радио в передаче от 29 апреля 1985 года, ровно за год до катастрофы.

„На живописном берегу речки Припять, недалеко от г. Чернобыля, что в Полесье, появилась новая курортная зона. Этот район в последнее время пользуется большой популярностью у отдыхающих. Их привлекают богатые рыбой реки, грибные места, нетронутая природа. В окрестный пейзаж уже органично вписались многочисленные здравницы заводов и фабрик. Отметим, что вблизи этих курортных мест расположена Чернобыльская атомная электростанция. Однако ее соседство никак не отражается на чистоте окружающей среды. Надежное отечественное оборудование на атомных электростанциях гарантирует абсолютную экологическую безопасность этих предприятий”.

Горбачев, участвовавший в совещании энергетиков, не мог не знать, какую опасность представляет станция, но, выступая перед всей страной после катастрофы, он ни слова не сказал об этом. И это заставляет нас задуматься о природе и причинах гласности, к тому времени ставшей официальной политикой нового руководства. Факты позволяют сделать вывод, что обратилось оно к этой политике не по доброй воле, а вынужденное бедственным положением. Как позднее напишет в своей книге „Перестройка и новое мышление” Горбачев, „темпы прироста национального дохода к началу 80-х годов упали до уровня, который фактически приблизил нас к экономической стагнации”.

Нет, не приблизил, а страна уже находилась в состоянии кризиса. Наиболее разительным примером его стал Чернобыль.

В Кремле пришли к заключению, что, казалось бы, вездесущий аппарат слежки и надзора не срабатывает, что надо использовать еще одно средство — прессу, которая бы выносила наружу то, о чем местные власти предпочли бы молчать, о чем им в центр докладывать невыгодно и опасно.

Но на Чернобыле гласность дала осечку. Советская пресса о катастрофе молчала. Зато потоком публикуются статьи о ядерных авариях на Западе и, конечно же, обвинения западной прессы, создающей шумиху вокруг незначительной аварии. „Известия” ошарашивают читателей сообщением о 20 тысячах ядерных аварий, происшедших на американских ядерных станциях с 1979 года. Газета, правда, не решается утверждать, что США уже превратились в выжженную ядерной радиацией пустыню.

В течение первых полутора недель советская печать и радио неизменно характеризовали случившееся в Чернобыле в бодрых тонах: положение „улучшается”, „нормализуется”, „стабилизируется”, радиация „уменьшается”, меры „принимаются”.

А в это время, как мы узнаем позже, когда им будет дано разрешение на гласность и советские газеты начнут писать о том, что происходило на станции, там по-прежнему бушевал пожар. По-видимому, вскоре после взрыва его пытались погасить, сбрасывая на горящий реактор с вертолетов песок, глину, свинец, бор, цемент, доломит, — всего было сброшено около 5000 тонн. Это можно было наблюдать и со спутников. Западные эксперты были потрясены, обнаружив на одном из снимков вертолет, висящий в столбе радиоактивного дыма, — даже от советских властей не ожидали, что они пошлют пилота на такое самоубийственное задание.

Это тоже характерно для режима. Человек для него всегда не главное. Несмотря на провозглашенный Горбачевым „человеческий фактор”, им можно пожертвовать. Бросать в бой, не считаясь с потерями. Гасить пожары на станции, не обращая внимания на то, сколько будет погибших.

Вначале утверждалось, что погибло только два человека и то не от радиации. Но это не могло соответствовать действительности. При той радиации, которая возникла в зоне взрыва, жертв должно быть больше. Иначе никто бы и не подумал об эвакуации населения из 30-километро-вой территории, окружающей станцию, для чего пригоняли автобусы из Киева. Затем глава агентства печати „Новости” В. Фалин сообщил о смерти еще двоих. Потом стало известно, что погибло еще двое. Жертвы радиационного заражения были помещены в московскую больницу № 6 — девятиэтажное кирпичное здание на окраине столицы, одно из ведущих советских учреждений по лечению лучевой болезни.

Трудности, с которыми сталкивались в больнице № 6 советские, американские и израильские врачи, неимоверны. У большинства больных поражен не только костный мозг, но и поврежден кишечник, многие страдают от сильных радиационных ожогов большой поверхности тела. Некоторые пациенты получили такую большую дозу радиоактивных изотопов, что необходимо принимать специальные меры, чтобы не пострадали врачи, медсестры и лабораторные работники, проводившие анализы.

Спустя более двух недель после катастрофы 14 мая перед страной выступил Горбачев. Из его выступления стало известно, что скончалось семь человек и что в больницах находятся 209. Никаких извинений за то, что произошло, он не принес.

Что может быть серьезнее, опаснее того, что произошло в Чернобыле? Серьезнее и опаснее ядерной катастрофы, грозящей немедленной гибелью, медленным умиранием и болезнями миллионам людей? Ничего более серьезного, чем эта опасность, быть не может. При таких обстоятельствах правительство любой страны немедленно обратится с призывом о помощи ко всему миру. В этом нет ничего предосудительного!

Такой призыв нисколько не умаляет национальной гордости, он вполне естествен. Ведь речь идет о спасении великого множества людей. И в этом случае надо привлечь все, чем располагает наука во всех странах мира, необходимо воззвать к коллективному разуму, коллективным знаниям ученых всего мира.