Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поевши, я позвонил во Флориду, но Кайсу не ответила. Я подумал, что она уехала в город или убивает время в компании Тапани. Позвонил к Тапани, он взял трубку, но сразу отдал ее Тимо, который тут же начал расспрашивать, как идет наше путешествие, как ведет себя машина, не разморозились ли омары и куда мы направляемся. Я сказал, что мы перевариваем обед в городе Ричмонде, штат Вирджиния, Тимо пошел взглянуть на карту, вернулся к телефону и сказал, что в график мы укладываемся. Пришлось опустить в автомат еще монеты. Я спросил про Кайсу и велел Тимо говорить только об этом. Тимо в ответ пообещал позвонить в Монреаль и сказать на бойне, что мы прибудем за мясом вовремя. Я потребовал, чтобы он сказал, как там Кайсу. Он ответил, что, по слухам, Кайсу вместе с моим братом и его женой улетела в Финляндию, Тайсто отвез их на аэродром. Она, мол, еще вчера купила билет на самолет, когда ездила с невесткой в город. Тимо утверждал, что я дал Кайсу слишком много денег, о выписанном мною чеке знал в Оушен Грине уже каждый финн, и никто не понимал, какого лешего я сунул Кайсу такую кучу денег. Я сказал, что у меня кончились четвертьдолларовые монетки, и повесил трубку.
Вернувшись за стол, я все рассказал Отто. Он не верил, что Кайсу когда-нибудь вернется во Флориду. Согласно его жизненному опыту, так уезжают от мужа навсегда, окончательно. Он рассчитал, что Кайсу пролетала над нами в первой половине дня, когда мы пересекали Северную Каролину и я спал сном праведника. Я сказал, что мое бодрствование в тот момент ничего бы не изменило. Отто пообещал дать мне во Флориде адрес юриста; если теперь сразу же не взять хорошего адвоката, Кайсу при разводе заберет себе все мое имущество для еще не родившегося ребенка, поскольку законы в мире таковы, что суд никогда не принимает сторону мужчины, хотя он и не виноват в разрыве.
Я сказал, что позвоню Кайсу завтра, когда она уже будет на месте, дома, в Финляндии. Отто был уверен, что Кайсу не согласится говорить со мной по телефону; соответственно жизненному опыту Отто, женщины даже через две недели после бегства еще столь истеричны, что о разумном разговоре с ними не может быть и речи.
Мы заплатили за съеденное и выпитое в кассу ресторана, находившуюся в дверях, и вышли наружу.
Повел машину я, Отто объяснял, как выехать на девяносто пятое шоссе, по которому опять направились на север. Отто принялся разглагольствовать о разных вещах, но я был не в настроении разговаривать. Через два часа мы были уже в Вашингтоне, столице США, и объехали город по девяносто шестому шоссе. На станции обслуживания заправились горючим, Отто заплатил и занес сумму в календарь. Он вел строгий учет расходов, связанных с выполнением работы. Я спросил, разве Тимо не дал ему денег на горючее и другие дорожные расходы. Отто сказал, что они договорились рассчитаться, когда мы вернемся во Флориду. Я считал, что Отто плохо знает Тимо и его компанию. Объезжая Вашингтон, Отто выкрикивал приветствия президенту Рейгану и Сенату и велел им держать курс на оживление экономики, поменьше гладить по головке лентяев и заботиться о том, чтобы русские ни в какой стороне земного шара не смогли отнять у народов их свободы, и чтобы русские держались подальше от Америки, захватить которую, Отто знал, они сильно охочи. Отто подозревал, что вашингтонские господа не знают русских достаточно хорошо, зато он за десятки лет наслышан от отца об истинных устремлениях русских и об их характере. Вступать с ним в спор о русских было бессмысленно.
Я вел машину и думал, неужто это невестка подбила Кайсу лететь с ними, мне не верилось, что брательник мог уговаривать Кайсу уехать, хотя он частенько и пытался вмешиваться в наши семейные дела со своими добрыми советами и рекомендовал мне держать — и вообще, и имея в виду всяких чиновников — бухгалтерию ковроткацкой фабрики в строгом порядке, но расчеты с продавцами, состоявшими у меня на службе, и с коммивояжерами, действующими на свой страх и риск, оказались в конце концов мне не по силам: было так много пущенного в продажу и неучтенного товара, что стало невозможно высчитать точно налог с оборота и отчисления на социальное обеспечение продавцов, на выплату пенсий и страхования от несчастных случаев на производстве, к тому же все время кто-то поступал на работу, кто-то увольнялся, счета за сырье задерживались, появлялись новые законы о положении самостоятельных продавцов, и уследить за всем этим я уже не мог, а нанять больше людей в контору тоже не мог — доходы были слишком малы. Уплата налогов надолго задержалась, и возникла путаница, а когда начали поступать счета от налогового ведомства, денег на уплату по ним больше не было. Это я объяснял брательнику еще в Финляндии, но он не мог взять в толк, как же все смогло обрушиться в единый миг, хотя сначала я сумел сделать ковроткацкую фабрику рентабельной и доходной. Я сказал, что под банковскими документами, свидетельствующими о худом положении дел, подписей родственников не было, но не упомянул, что они и не согласились поставить свои подписи под такими бумагами. Хотя брат был инженером и считал себя знатоком промышленности, он не понимал. очевидной вещи: дела ковроткацкой фабрики именно потому и шли хорошо, что деньги, полученные от государства и страховых компаний, находились у меня все время в обороте без выплаты по ним процентов, большая часть обязательных взносов не была сделана, а когда начали поступать счета по налогам, не уплаченным за столько-то лет, в кассе ковроткацкой фабрики попросту не было столько денег. Суммы успели сделаться слишком большими. Правда, у меня в кассе были деньги, да и в банках на счетах, так что можно было бы почти полностью собрать сумму, которую клянчили эти попрошайки, но мне уж больно не хотелось платить им. Я уже сжился с мыслью, что эти заработанные собственным трудом деньги принадлежат мне, и никому больше. Наверное, я был прав, но...
Отто заметил, что собеседник из
