Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

Мы вылезли из машины и стали смотреть на ручей и реку. По обоим берегам рассыпались огни города, вечер был теплый и тихий. Я спросил, неужто нам придется торчать тут до самого утра, и заявил, что гораздо охотнее спал бы ночью в гостинице, в Монреале. Отто сказал, что долго мы тут не задержимся.

12

Я курил, стоя возле автопоезда, когда подкатила легковая машина. Из нее вылезли двое мужчин и направились к нам. Фары их машины были погашены, и я не мог разглядеть этих мужчин как следует; один из них тут же велел мне потушить сигарету, другой спросил у Отто, все ли в порядке. Отто заверил, что все о’кей. Они осветили автопоезд карманным фонариком, Отто попросил их погасить его. При свете фонарика я сразу же признал тех двоих, которых мы видели еще в Джексонвилле и Филадельфии, и приехали сюда они в том же самом синем «додже». Но я ничего не сказал.

Мужчины пошли к задку автопоезда и попытались открыть там дверь. Отто сказал, что замки заперты. Они приказали ему открыть их поскорее. Я спросил у Отто, что происходит. Он велел мне не волноваться, мы с ним пошли в конец автопоезда, и Отто стал отпирать висячие замки. Ему велели поторапливаться. Отто отпер замки, и мужчины резко раскрыли двери, я ощутил лицом и руками, как пахнуло холодом. Оба приехавших на «додже» влезли в прицеп и принялись вытаскивать из машины ящики, в которых были омары. Отто принимал ящики и велел мне помогать. Я сказал, что не понимаю, чем они занимаются. Отто запретил мне задавать вопросы, велел молча принимать ящики. Я отказался, и они сгружали их долго.

Отто складывал ящики высоким штабелем рядом с автопоездом, я пытался выяснить, что же происходит, Отто обещал объяснить потом. Один из разгружавших спрыгнул на землю и закричал сердито, что я должен был помогать Отто, мне платят не за безделье и пустую болтовню. Я велел ему заниматься своим делом и пошел на берег ручья, закурил сигарету. Тот, что кричал, подошел ко мне и больно ударил по руке, сигарета полетела на землю, он затоптал ее и сказал, что сейчас не время освещать берег даже огоньком сигареты. Было видно, что мужик сильно нервничает. Я спросил, что за шторм в нем бушует. Он угрожал показать мне признаки этой бури, если я сейчас же не приду помогать им разгружать автопоезд, у него, мол, нет времени заниматься разговорами.

Мы с ним пошли к автопоезду, мужчина поднялся в кузов, а я начал принимать ящики с омарами. Ящики были холодные и тяжелые, и я бегом относил их к штабелю, который Отто нагромоздил возле машины.

Подойдя в очередной раз от штабеля к задней двери машины, я увидел, что мужчины включили в прицепе карманный фонарик, вытащили из одного ящика пластиковый мешок и осматривали его. Затем они вскрыли мешок и достали оттуда маленькие мешочки из прозрачной пленки, наполненные белым порошком, вскрыли один мешочек, проверили, что в нем, закрыли и сунули обратно в большой мешок. Один из мужчин вылез с мешком из кузова и побежал к «доджу». И другой тоже вылез из прицепа, пожал Отто руку, сел в легковушку, и машина со страшной скоростью рванула со стоянки. Фары они включили только на шоссе.

Половина груза из прицепа-холодильника стояла штабелем возле автопоезда. Отто сказал, что нам надо быстренько грузить омаров обратно, прежде чем они успеют оттаять и испортиться и станут непригодными для продажи. Я сказал, что омары как раз меня сейчас и не беспокоят. Отто уверял, что если мы не повезем омары с собой, а бросим здесь, нам придется отвечать на вопросы, которые станет задавать канадская полиция. Я сказал, что это его забота. Отто принялся грузить ящики обратно в прицеп. Холодильная установка работала теперь с таким гудом, что его, казалось, должны были слышать в городах на другом берегу.

Я смотрел, как Отто брал ящик, тащил к машине, взваливал на край прицепа, поднимался сам в прицеп, уносил ящик внутрь и укладывал там. Казалось, что погрузка одного ящика длится сто лет. Я сказал, что в Монреале ему не быть и через неделю. Он стал просить меня залезть в прицеп и принимать у него ящики.

Деваться было некуда, я влез в грузовую камеру и стал укладывать ящики, которые Отто бегом таскал к двери. Возились долго, ни разу не передохнули, пока все ящики не оказались снова в автопоезде и двери его не были заперты. Затем мы сели на землю возле машины и отдыхали, заводить разговоры не хотелось.

Все же я сказал Отто, что больше не желаю подвергаться риску заодно с ним, в списке моих прегрешений и без того так много всякого, что контрабанда наркотиков туда не поместится. Отто считал, что волноваться не о чем, ведь все обошлось. Я спросил, как скоро «товар» поступит в продажу на улицах Монреаля и сколько затем потребуется времени полиции, чтобы дознаться, кто перевез его из Америки через границу в автопоезде. Отто уверял, что к тому времени мы уже будем в безопасности, в Америке. Я спросил, чем нас нагрузят на обратный путь. Только мясом, уверял Отто, но я ему не поверил. В прицепе опять могли оказаться пакеты, не указанные в накладной.

Отто засмеялся, я спросил, что его смешит. Он сказал, что вспомнил Корнуолл, где иммиграционные чиновники даже мою задницу проверили, и какое выражение лица было у меня после этого, а ведь во дворе таможни стоял автопоезд, в котором среди омаров было спрятано пять килограммов кокаина. Я сказал, что Отто, Тимо и вся шайка Тапани — все они сумасшедшие, но пусть больше не считают меня принадлежащим к их компании. Отто спросил, неужто я и впрямь думал, будто есть смысл тащить одних только омаров через весь Американский континент в Канаду, где их и без нас можно наловить для местных нужд из Атлантического океана. Я признался, что представлял себе дело именно так.

Мы поднялись в машину и тронулись в Монреаль. Город Отто знал плохо, и ему приходилось поглядывать на карту, чтобы проехать в центр. Я не стал помогать ему читать карту, хотя он и просил. Когда подъехали к железнодорожному вокзалу в центре города, я попросил остановиться, взял свои вещи и пожелал Отто счастья в жизни. Он не понимал, зачем мне теперь-то бросать его. Я сказал, что именно теперь не могу