Читаем без скачивания Армадэль, или Проклятие имени - Уилки Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как это приятно! – отвечала мисс Гуилт. – Я тоже еду в Лондон. Могу я просить вас, мистер Армадэль, так как вы, кажется, один, быть моим провожатым в этом путешествии?
Аллан посмотрел на небольшое собрание отъезжающих и провожающих их, собравшихся на платформе: это все были торп-эмброзцы. Он, вероятно, был знаком, как и мисс Гуилт, каждому из них. С отчаяния, волнуясь еще больше прежнего, он вынул сигару.
– Я очень буду рад, – сказал он со смущением, которое было почти оскорбительно в теперешнем положении, – но я тот, кого люди называют рабом курения.
– Я ужасно люблю сигары! – ответила мисс Гуилт с невозмутимой живостью и веселостью. – Это одна из привилегий мужчин, которой я всегда завидовала. Я боюсь, мистер Армадэль, что вы подумаете, будто я вам навязываюсь. Оно, конечно, похоже. Но дело в том, что мне нужно сказать вам несколько слов по секрету о мистере Мидуинтере.
В эту минуту подъехал поезд. Оставив в стороне мысль о Мидуинтере, Аллан не мог из долга самой обыкновенной вежливости не покориться необходимости. После того как он стал причиной того, что она оставила место у майора Мильроя, после того как он намеренно уклонился от встречи с ней на большой дороге, отказаться ехать в Лондон в одном вагоне с мисс Гуилт значило поступить явно грубо, что сделать для Армадэля решительно было невозможно.
«Черт ее побери!» – про себя говорил Аллан, сажая свою спутницу в пустой вагон, любезно предоставленный в его распоряжение кондуктором на глазах всех присутствующих на станции.
– Вас не будут беспокоить, сэр, – шепнул Аллану кондуктор с улыбкой, поднося руку к фуражке.
Аллан с величайшим удовольствием поколотил бы его за это.
– Постойте! – закричал он из окна. – Мне не нужно отдельного вагона.
Но все было уже бесполезно; кондуктор не слышал, паровоз засвистел, и состав помчался в Лондон.
Избранное общество торп-эмброзцев, провожавших уехавших, задержалось на платформе и тотчас же собралось в кружок со станционным смотрителем в центре.
Станционный смотритель, мистер Мак, был человеком популярным в окрестностях города; он имел два больших достоинства, неизменно положительно действующих на большинство англичан: он был старый военный и не употреблял в разговоре много слов. Конклав на платформе непременно захотел знать его мнение, прежде чем поделиться своим собственным. Разумеется, само собой, что со всех сторон посыпались замечания, однако окончательное мнение каждого об этом событии не высказывалось, все споры кончались вопросом к станционному смотрителю:
– Она его поймала, ведь поймала?
– Она вернется «миссис Армадэль», ведь вернется?
– Он лучше выбрал бы мисс Мильрой, ведь лучше?
– Мисс Мильрой выбрала его. Она была у него в большом доме, ведь была?
– Совсем нет. Стыдно портить репутацию девушки. Ее застала гроза поблизости; он был принужден предложить ей убежище, и с тех пор она не подходила к дому. Мисс Гуилт была там без всякой грозы, и мисс Гуилт уехала с ним в Лондон в отдельном вагоне, что вы скажете, мистер Мак?
– Глуп же этот Армадэль со всеми своими деньгами. Влюбился в рыжую, лет на девять старше его! Ей целых тридцать. Вот что я говорю, мистер Мак. А вы что скажете?
– Старше или моложе, а она будет хозяйкой в Торп-Эмброзе, и я скажу, надо смириться с этим приличия ради. Мистер Мак, как человек светский, видит это в таком же свете, как и я, не так ли, сэр?
– Господа! – сказал станционный смотритель своим резким командирским голосом и со своим непроницаемым выражением лица. – Она чертовски красивая женщина. А я, если бы был в летах мистера Армадэля, я такого мнения, что если бы я ей понравился, она могла бы выйти за меня.
Выразив свое мнение, станционный смотритель круто повернул направо и сейчас же заперся, как в крепости, в своей конторе.
Торп-эмброзские граждане посмотрели на запертую дверь и глубокомысленно покачали головами. Мистер Мак обманул их ожидания. Мнение, открыто признающее слабость человеческой натуры, никогда не бывает популярно.
– Это все равно что сказать: мол, каждый из нас мог бы на ней жениться, если бы мы были в летах мистера Армадэля!
Таково было общее впечатление на «конклаве», когда митинг был отложен до другого раза и члены начали расходиться.
Последним ушел старый джентльмен очень медленной походкой, к тому же, видимо, имевший привычку оглядываться вокруг. Остановившись в дверях, этот наблюдательный человек окинул глазами всю платформу и увидел за углом стены пожилого человека, которого до сих пор никто не заметил.
– Господи помилуй! – вскричал старый джентльмен, медленно продвигаясь шаг за шагом вперед. – Неужели это мистер Бэшуд?
Это был Бэшуд. Бэшуд, любопытство которого разгадать тайну внезапного отъезда Аллана в Лондон привело на станцию. Бэшуд, видевший и слышавший из-за угла стены то, что все видели и слышали, и на которого, вероятно, это произвело необыкновенное впечатление. Он стоял, прислонившись к стене, как окаменелый, прижав одну руку к обнаженной голове, а в другой держа шляпу, стоял со слабым румянцем на лице, тусклый взгляд его глаз был обращен в черную глубину туннеля, как будто лондонский поезд исчез в нем только сию минуту.
– У вас голова болит? – спросил старый джентльмен. – Послушайтесь моего совета: ступайте домой и прилягте.
Бэшуд слушал машинально внешне с обычным вниманием и отвечал машинально со своей обычной вежливостью тихим голосом, словно в полудреме:
– Да, сэр, я пойду домой и лягу.
– Вот это хорошо! – заметил старый джентльмен, направляясь к двери. – И примите пилюлю, мистер Бэшуд, примите пилюлю.
Через пять минут сторож, запирая станцию, нашел Бэшуда все еще стоящим с обнаженной головой у стены и все еще смотревшим в черную глубину туннеля, как будто лондонский поезд исчез в нем только сию минуту.
– Ступайте, сэр, домой, – сказал сторож, – я должен запереть станцию. Вы нездоровы? Вам дурно? Выпейте дома немного водки.
Бэшуд отвечал сторожу точно так, как и старому джентльмену:
– Да, я выпью немного водки.
Сторож взял Бэшуда за руку и вывел со станции.
– Найдете здесь, сэр, – сказал он, указывая на кабак, – и очень хорошую водку.
– Я найду здесь, – машинально повторил Бэшуд, – и очень хорошую водку.
Его воля, казалось, была парализована, его действия зависели решительно от того, что другие говорили ему. Он сделал несколько шагов по направлению к питейному дому, пошатнулся и ухватился за фонарный столб. Сторож, последовавший за ним,
