Читаем без скачивания Пропавшая в сумерках - Анна Аксинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А вы в школе у директора спросите, – посоветовала ей наконец продавщица из киоска с напитками. – Герман Константинович всех по фамилиям помнит». «А он в школе в субботу?» – засомневалась Марина. «А где же ему быть? Скоро дети в школу придут, а на ремонт только что деньги дали. Он у нас такой высокий, и брови черные».
Директор нашелся во дворе школы, возле небольшой бетономешалки. Накинув поверх костюма заляпанный известкой черный рабочий халат, он лично руководил бригадой из трех штукатуров, больше похожих на бродяг с большой дороги, страдающих с похмелья. Со спины он казался не очень старым, кричал громко и руками махал довольно энергично.
– Оболтусы, обалдуи, обормоты, охламоны! В одиннадцатом часу еще первый замес не готов. Мне школа к сентябрю нужна, а не к Новому году! Где только вас прораб набрал, таких безруких, безмозглых, безалаберных, бессовестных! Выгоню, пусть других нанимает. Вот жулик, жлоб, жучище!
«Чувствуется старая школа владения языком: ни слова матом не сказал. Интересно, он по всему алфавиту ругаться умеет?» – Одобрительно подумала Марина и, уловив паузу, поздоровалась. Директор обернулся, Марина увидела, что длинное худое лицо его прорезано глубокими морщинами, а волосы под кепкой не просто светлые, а совсем седые. На гладко выбритом лице Германа Константиновича выделялись густые темные брови. «Лет ему хорошо за 60, – определила Марина. – Значит, в семидесятых годах уже работал. А вот помнит ли он ещё своих учеников?» За спиной директора загудела бетономешалка. Пришлось немного отойти. Марину складно изложила Герману Константиновичу легенду о составлении родословной для богатой заказчицы из Москвы. Ее отец – Кривошеев Аркадий, родился и жил в Красногорке.
– Кривошеевы? Дайте подумать, – директор сразу стал спокоен и вежлив. – Да, конечно, они жили здесь, на Выселках, только давно. Татьяна Кривошеева была у нас фельдшером, но она уже года 3 как умерла. А Аркадий, ее сын, очень хорошо учился, гордость школы, поступил на юридический факультет». – «А где жили Кривошеевы, не подскажете?» – «Жили на Выселках, вам надо вон туда, на горку, идите до самого конца дороги, там тупик, не ошибетесь».
От школы до Выселок пришлось идти почти полчаса. Здесь уже попадались совсем старые домики. Кое-где по границам огородов росли великолепные большие сосны. Не стиснутые лесной чащей, они широко раскинули свои мощные ветви с темно-зеленой хвоей. Казалась, деревня кончилась, но дорога нырнула в широкую канаву, поросшую лопухами, и вывела Марину к трем последним домам. Из них средний, самый покосившийся, явно был необитаемым: окна заколочены досками крест-накрест, двор наполовину зарос травой, в огороде – буйная крапива. В противоположность ему два других домика были вполне справными: один старый деревянный, но значительно подновленный и расширенный, а другой – отстроенный заново из белого силикатного кирпича.
Деревянный дом показался Марине более надежным хранителем истории, она смело вошла в калитку и направилась к крыльцу. Не тут-то было! Сзади послышался металлический скрежет и рычание. Собака! Марина оглянулась. Сердитая овчарка бежала к ней от будки, стоявшей у ворот. Она не лаяла, а скалила зубы, готовясь укусить за ногу. Марина от неожиданности не придумала ничего лучше, как подставить руки и крепко схватить собаку за горло. Несколько секунд они молча боролись: овчарка молотила лапами воздух, но не доставала до ног Марины. Никто не вышел из дома на шум борьбы. «Это что, ловушка? То, о чем предостерегал Петя? Без паники! Не съест же она меня средь бела дня». Марина огляделась: собака была на привязи, но цепь от ошейника шла к кольцу, а кольцо скользило по толстой проволоке. И все же цепь не была бесконечной, оставалась часть двора, не истоптанная собачьими лапами, куда Марина стала осторожно пятиться. Так она отступала до тех пор, пока цепь не натянулась. Она разжала руки, овчарка, стоя на задних лапах, повисла в своем ошейнике, почти задыхаясь, хрипя, но стремясь достать ненавистного врага. Потом сдалась, чуть отступила назад и тогда смогла залаять.
«Слава Богу! Чуть не загрызла, дура хвостатая! Лай громче, может, хозяева появятся!» Марина повела плечами, встряхнула, чтобы расслабить, слегка дрожащие от напряжения руки, осмотрела джинсы, сумку, нет ли дырок. Видимого ущерба не было, но ни до крыльца дома, ни до калитки дойти невозможно, надо ждать.
***
Собака лаяла исправно, но прошло не меньше пятнадцати минут, пока за забором мелькнула женская фигура. Во двор быстро вошла невысокая женщина средних лет с круглым загорелым лицом и прической в виде шара рыжих кудрей перманентной завивки. Короткая шея скрывалась под двумя подбородками. Надетая поверх красной юбки тонкая полосатая маечка обтягивала грудь из двух шаров, а прямо под ней выпирал шар побольше – живот. Пояс юбки на талии туго врезался в обильную плоть, выпиравшую сверху и снизу. На толстых ногах – пыльные сиреневые пляжные шлепанцы на босу ногу. Хозяйка криком и пинками загнала овчарку в будку и закрыла толстенную задвижку, немного заглушившую злобный лай. Потом подошла и принялась снизу вверх недоуменно разглядывать Марину маленькими серыми глазками под сильно выщипанными и тонко нарисованными бровями, забыв поздороваться. Марина взяла инициативу на себя: «Здравствуйте! Может, пригласите в дом?» – Прокричала она. – «А? Чо? Ой, здрассьте, а вы кто?» – «Я из Москвы приехала» – «От Катьки?» – «Нет». – «Так не от Катьки? Ну, тогда заходите».
Дверь, естественна, была не заперта. Кто же рискнет пройти мимо злобного чудовища? Марина решила немного попугать неприветливую с виду жительницу Выселок.
– Что же у вас даже таблички нет «Злая собака»?
– А зачем она? Свои все знают, а чужим нечего тут делать.
– А если бы она меня разорвала?
– Да, ну, сроду никого не разрывала, она смирная у нас. Так только, штаны, колготки порвать может, ну поцарапает, а кусать – ни-ни. Мы бы ее давно убили!
– А если я в суд подам за причинение морального ущерба и угрозу жизни и здоровью?
– За чо? Да разве
