Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Я знал одного человека — он собирал неудачи. Собственно, он собирал не неудачи, а справки о них. Он собирал отказы. Дело в том, что человеку нужно было уехать, эмигрировать, да не просто так, а в качестве политического беженца. Экономических беженцев было уже пруд пруди, все мы — экономические беженцы, или становимся ими время от времени, когда едем через весь город на нелюбимую работу. Политические беженцы совсем иное дело, их мало. Звание политического — особый товар, это даже капитал.

Экономика, как всегда, причудливо мешается с политикой.

Итак, молодой человек собирал отказы — даже в библиотеке, кажется даже в продаже железнодорожных билетов. Он собрал их достаточно — и уехал.

Где он теперь — я не знаю. Видимо, успешлив в жизни. Срок показаться из-за границы ему не пришёл, это происходит с такими людьми позже, когда им можно привести с собой реальные плоды своей успешливости. Так в родную деревню приезжает свежий горожанин, топает по грязи в штиблетах, называет скотниц кисками.

Почему-то я пишу об этом зло — и сам не знаю от чего. Во мне нет священного огня нетерпимости и патриотизма. Есть лишь печаль.

06 октября 2003

История о любви

Вот читал один детективный роман. Там герои говорят так:

— Хелп ёселф, — усмехается Линда и выходит из комнаты.

Это, собственно, о сексе.

Хорошее ведь фраза — «хелп ёселф». «Хелп ёселф», «хелп ёселф».

Очень хорошая. Да.

06 октября 2003

История про Польшу. Первая

Я жил в Польше. Мне не глянулись польские девушки, оттого что видел я их мало, да и разговоры всё время крутились вокруг исторической вины. И нигде, кроме как в Польше я не видел такого обилия спорщиков и не слышал такого количества этих разговоров.

Историческая вина напоминает мне известный советский анекдот. Это анекдот о телефонном разговоре директора завода и настоятеля храма:

— Дайте, батюшка, — говорит директор, — нам стульчиков для собрания…

— Хрен вам, а не стульчиков для собрания.

— Ах хрен нам стульчиков для собрания, так хрен вам пионеров для хора!

— Ах хрен нам пионеров для хора, так хрен вам монашек в баню!

— Ах хрен нам монашек в баню, так хрен вам комсомольцев на Пасху!

— Ах хрен нам комсомольцев на Пасху, так хрен вам верующих на выборы!

— А вот за это, батюшка, можно и партбилет на стол положить…

Итак, все исторические счёты напоминают мне этот анекдот, за исключением, разумеется, его модальной концовки. Поелику высшего арбитра в этих спорах нет.

И вот тянулось:

— А вы в долгу перед нами за экономическую помощь.

— А вы в неоплатном долгу перед нами за Катынь.

— Ах, мы в неоплатном долгу за Катынь? Так вы в неоплатном долгу за замученных красноармейцев двадцатого года.

— Ах, мы в долгу за красноармейцев, так вы в долгу за гибель Варшавского восстания…

Мой знакомец очень страдал от этого обстоятельства, и я придумал неотразимый аргумент для споров с поляками. Надо считать список белых пятен нашей совместной истории не с 1920 года, а с 1604.

Они, в конце-концов, нашего Сусанина убили. Правда, и он их не пожалел. Но убили.

Сусанина убили.

И ничем этого не оправдать.

07 октября 2003

История про Польшу. Вторая, не очень приличная

Выслушивание всяких скучных речей, официальных и унылых, было для меня необременительно — сказывалась советская школа обязательного посещения лекций. Краем уха я вслушивался в замечательный был динамик, из которого бубнила речь выступающих — но фоном там было совсем иное, какое-то бормотание, кусок радиопередачи, слова «шановное паньство», которые я разобрал с трудом. Видать, перемкнуло какие-то провода и две жизни наложились друг на друга. А вне залы университета с золотым и белым, на улице была хорошая погода, почёсывались четыре атланта при входе, и торчал памятник королю Стефану.

Посидишь на таком мероприятии — будешь рад всякому иному. Например, в одной из аудиторий Варшавского университета я обнаружил след изучателей русского языка — на парте фломастером было написано

уебнула пчела,

медведя в уй

уй, уй, уй

Начал медведь кричать

И пчелу ебать.

Сначала я даже оторопел от от мудрости этой басни и колебался, кому её присвоить — Крылову или Лафонтену.

Поэтому я удрал и военная история сразу обнаружилось той пушкой которой пуляли в наступающего Тухачевского в двадцатом году. Пушка стояла, обратив жерло на восток, а в кустах с видом на обрыв Вислы целовались две девушки.

07 октября 2003

История про Польшу — третья, кинематографическая

Поэтому я пошёл пить кофе. Я пил кофе с имбирём в Старом городе — вот уж где был имбирь, так имбирь. Будто колом стоял имбирь в кофейной чашечке — мало не покажется. Будто всплывёт сейчас из этой чашки имбирная голова и покажет мне все свои сократические бугры.

Принесли этот кофе почему-то без воды, и оттого имбирь шевелился во рту и ковырялся в горле.

Мне повезло — я полюбил Варшаву, которую сначала воспринимал как смесь Вильнюса и Ленинского проспекта.

Страны Европы всегда связаны в размышлениях моего поколения с войной, тем, кто с кем был и где чьи ездили танки. Петь про «Червоные маки у Монте-Кассино», значит не просто исполнять песню. И в этом обручении истории с географией Польша настойчиво звучала тонким неотвязным «з-з-з». Отколовшимся, видимо, от Збигнева Цибульского, что смыкался для меня с фильмом «На последнем дыхании».

И я не хуже многих знал, что в автомате «Стен» магазин вставляется сбоку — слева. И снова пел про мужчин да червоные маки… И уже было непонятно кто — Бельмондо или Мачек — говорил: «Прорваться бы, да при этом чтобы скучно не было».

07 октября 2003

История про тайное зеркало

Многие уже забыли о том, как однажды один человек пошёл гулять с дочерью, а она съела на улице пирожок. Многие забыли об этом, а зря.

Потому что в этой истории, как в капле технического жира, отражается история русских столиц. Сейчас очень много спорят о том, чем отличается Москва от Санкт-Петербурга, северная столица от юго-восточной материально-телесный верх от материально-телесного низа. Поэтому я расскажу тайну. Мало кому известно, что в странной местности Бологое стоит большое зеркало. Собственно, никакого Бологого вовсе нет, а есть это зеркало. В этом зеркале Москва отражается