Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер

том, что ассамблея желает придерживаться существующей конституции, в которой и прописаны суверенные права Наполеона II. Затем, делая уступку настроениям ассамблеи, он начертал смелую и правдивую картину разделявших Францию партий, их чаяний, притязаний и стремлений. Он ясно дал понять свое нерасположение к Бурбонам, но в то же время указал, что единственное средство уклониться от необходимости выбирать между партиями состоит в следовании тексту конституции, без каких-либо новых заявлений, которые могут только затруднить переговоры с Европой. Речь, самая искусная и действенная из всех, что произнес этот по справедливости известный оратор, имела огромный успех. Ассамблея поднялась, проголосовала за напечатание речи Манюэля и разошлась с возгласами «Да здравствует Император!», сочтя, что спасла и Наполеона II, и мир. В ее отчаянном положении она нуждалась в надеждах и тешила себя иллюзиями – за невозможностью радоваться действительности.

Исполнительная комиссия прежде всего занялась организацией своей дальнейшей деятельности. Ей требовался председатель. Кинетт и Гренье, преданные делу Революции, проголосовали за Карно. Тот был слишком простодушен, чтобы голосовать за себя, и отдал голос за Фуше. Коленкур, находивший Карно честным, но недостаточно искусным, и надеявшийся, что Фуше поможет ему позаботиться о личных интересах Наполеона, проголосовал за герцога Отрантского, и Фуше получил таким образом два голоса. Добавив к ним собственный и сделавшись председателем исполнительной комиссии, он стал настоящим главой временного правительства.

Требовалось срочно провести несколько назначений. Подал в отставку с поста министра юстиции Камбасерес, а Коленкур и Карно не могли одновременно быть министрами и членами исполнительной комиссии. Портфель министра юстиции временно получил Буле де ла Мёрт, портфель министра иностранных дел – Биньон, а портфель министра внутренних дел – брат Карно. Наиважнейшим назначением было назначение командующего Парижской национальной гвардией. Фуше не намеревался оставлять этот пост генералу Дюронелю, не дав ему хотя бы начальника, не замеченного в преданности отрекшемуся императору. Он добился избрания маршала Массена, славное имя которого устраняло любое соперничество, и который, будучи как никогда исполнен отвращения ко всем и ко всему и ничего не желая для себя, был весьма склонен плыть по течению, не препятствуя ходу событий.

Найдя командующего для гвардии, следовало найти командующего и для войск, призванных оборонять Париж. Наполеон предназначал эту роль Даву, и лучшего кандидата найти было невозможно. Его утвердили. Таким образом, маршал Даву сделался главнокомандующим, ибо должен был обязательно отвести к Парижу все имевшиеся в наличие войска: и те, что принимали участие во Фландрской и Альпийской кампаниях, и те, что сделались теперь ненужными в Вандее. Было решено, что маршал с линейными войсками и всеми теми, кто захочет содействовать внешней обороне, будет оборонять город снаружи, а гвардия станет поддерживать порядок внутри города. Генералу Друо, добродетели которого были безупречной гарантией патриотизма и любви к порядку, поручили командование остатками Императорской гвардии. Никто не сомневался, что с таким командиром героическое войско будет по-прежнему предано стране, даже лишившись Наполеона.

Затем настал черед мер, для принятия которых требовалось содействие палат. Исполнительная комиссия в тот же день представила три резолюции, предложенные еще на ночном заседании в Тюильри: о призыве конскрипции 1815 года, о разрешении реквизиций (согласно некоторым новым правилам) и об ограничении свободы личности. Две первые резолюции были приняты без затруднений, но приостановление свободы личности встретило возражения. Ассамблея была честна, страшилась произвольных средств, названных революционными после первой революции, и ни в коем случае не хотела к ним прибегать. Роялисты, весьма многочисленные в обществе, но в ассамблее столь малочисленные, что их едва набралось бы пять-шесть человек, опасались, что данная мера направлена против их партии, и она и в самом деле относилась именно к ним. Ведь требовали права произвольно заключать под стражу тех, кто будет водружать иные цвета, кроме национальных, призывать к бунту, участвовать в гражданской войне, побуждать солдат к дезертирству и поддерживать сообщение с внешним врагом. То были несомненные преступления, но все честные люди, которым не терпелось увидеть восстановление законности во Франции, желали, чтобы строгие наказания применялись только после вынесения приговора в судах, а не по одному подозрению.

Ассамблея всё же утвердила резолюцию, но ограничила ее действие двумя месяцами и подчинила ее применение решениям специальной комиссии, набранной из обеих палат. Несмотря на эти предосторожности, 60 голосов из 359 высказались против. Проведя голосование, ассамблея решила безотлагательно заняться составлением новой конституции, будто могла улучшить Дополнительный акт и будто не сознавала, сколь смехотворны подобные обсуждения в присутствии под стенами столицы армий коалиции.

В то время как принимались эти срочные меры, назначили переговорщиков для отправки в лагерь союзников. Уже нельзя было, предварительно отстранив Лафайета от всех других обязанностей, ссылаясь на то, что ему приготовлена роль переговорщика, отстранить его и от переговоров, и он был выбран. Назначили также Себастиани, Аржансона, Понтекулана и Лафоре. К ним присоединили и Бенжамена Констана. Переговорщикам поручили оговорить целостность территории, независимость нации (то есть право выбирать правление), суверенность Наполеона II, забвение предшествующих событий и уважение к личности и собственности. Подразумевалось, что депутация добьется тех условий, каких сможет, и пожертвует теми, из-за которых мир может сделаться невозможным. Условие относительно Наполеона II было чисто номинальным и упоминалось лишь из уважения к ассамблее. Договорились, что переговорщики направятся сначала на Лаон, не для встречи с государями, двигавшимися с восточной колонной, а чтобы добиться от Веллингтона и Блюхера, двигавшихся к Парижу с северной колонной, перемирия, во время которого они затем и отправятся переговариваться с государями.

Лаон был в ту минуту местом встречи нашей армии и армии неприятеля, которая ее преследовала. После двух дней беспорядочного отступления наши солдаты, прослышав о воссоединении в Лаоне, стали туда стекаться. Маршал Сульт сливал одни полки с другими, когда такого слияния требовал их чрезмерно сократившийся действующий состав. Поскольку удалось спасти артиллерийские упряжки, он взял пушки в Ла-Фере и в конце концов вернул нормальную военную организацию тридцати тысячам солдат, ускользнувшим из Ватерлоо и только и желавшим отомстить за свое поражение новыми проявлениями преданности.

Тем временем Груши, которого поначалу считали погибшим, скрылся от неприятеля благодаря счастливому случаю. Получив утром 19 июня роковое известие, в которое ему так трудно было поверить, генерал отступил на Намюр, в направлении, указанном ему офицером, которого прислал Наполеон. Груши двинулся в этом направлении кратчайшим путем через Мон-Сен-Гибер и Тийи, приказав Вандаму двигаться в том же направлении через Вавр и Жамблу. Дивизии Груши прошли через Намюр 20 июня, получив от бельгийцев свидетельства самого горячего интереса. Дивизия Теста, двигавшаяся последней, выдержала в Намюре блестящий бой и целой и невредимой присоединилась к армейскому корпусу дорогой через Динан, Рокруа и Ретель.

Таким образом,