Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Лес был чудесен — снег лежал на еловых лапах, им была укутана каждая веточка, и сама Россия, казалось, проступала в этом зимнем великолепии.

Внезапно мы зашли в болото. В болоте тут же утонул наш австралиец.

Мы начали смотреть, как он пускает пузыри и гонит волну. Австралиец смешно шевелил лапами — как кенгуру. Надо сказать, что он изрядно испортил вид заболоченной поляны — девственно чистый снег обезобразился чёрной полыньёй, и повсюду летели грязные брызги.

Мы отвернулись и выпили — я из своей фляжки, Васька из бутылки, а Хомяк из изящного флакончика.

Южный кореец окончательно куда-то потерялся, и мы побрели по снежной целине в арьергарде поредевшей колонны экспатов.

Перед нами открылся вид на гигантский забор, посредине которого была проделана дырка. Экспаты, будто цепочка муравьёв, втянулись в неё. Тут я увидел что-то знакомое в этом заборе.

— Знаешь, Хомячок, — сказал я. — а ведь это Полк ракетного прикрытия нашей столицы Первой особой армии ПВО страны. Мои спутники понимающе закивали и мы выпили, поменявшись напитками.

Экспаты весело валили по тропинке, щёлкая фотоаппаратами. Прямо перед ними стоял памятник ракете — довольно высокой, стоявшей на стартовом столе, но намертво, чтобы не улетела, приваренной к нему в нескольких мессах.

Внезапно впереди кто-то заголосил и ахнул выстрел.

Мы залегли за похожими на сигарницы, но голубыми и светло-зелёными контейнерами современных ракет. Выстрелы умножились, как и крики.

— Зря это они так. Не нужно было им сюда ходить — сказал Васька доставая из рюкзака мою фляжку. Я вынул из кармана его бутылку и сделал глоток. Хомяк понюхал свой флакончик, но пить не стал.

— Интересно, — сказал я в пространство, — охрана пленных будет брать?

— Да всё равно, часовым едино отпуск дадут, — рассудил Хомяк. — А больше им ничего не надо.

Впереди заработал пулемёт, и пули как горох застучали по нашим контейнерам. Выждав, Васька высунулся и осмотрел поле битвы.

— Жаль, — заметил он — аргентинка мне даже нравилась.

— Подруга у неё поинтереснее будет, — ответил Хомяк.

— Подруги не вижу.

Мы ещё раз обменялись сосудами, и отряхнувшись, пошли дальше. Кровавый след уходил в сторону забора, но никакого движения не наблюдалось. Мы вышли в лес с другой стороны воинской части, аккуратно прикрыв дверцу со звездой.

Темнело. Дорога катилась под уклон, и там, вдали слышался вой и рык вечерней электрички.

Вдруг из кустов на нас выскочил один из наших спутников, большой рыжий немец и кинулся нам в ноги. Мы похлопали его по плечам, подняли и попытались дать водки. Он был совершенно цел, только всё время трясся и дёргал головой. Немец почему-то отказался от водки, и мы потрусили к станции вчетвером.

Платформа была горбата от наледи и слипшегося снега. Мы прыгали по ней как волейболисты. Потом Хомяк лупил себя ладонями по коленкам, я набил трубку, а Васька сразу вытащил из-за пазухи флакончик с настойкой на фуа-гра. Он отхлебнул, и глаза его выпучились, как у варёного рака. Мы оглянулись на немца — ему было всё равно.

— Знаете, немцам под Москвой тоже не везло, — сказал я друзьям, и со мной все согласились. Ведь я слыл знатоком военной истории.

Вымахнул из-за поворота прожектор, засвистели вагоны, скрипнули тормоза.

Мы полезли в тамбур.

Наш немец замешкался, нелепо взмахнул руками, и провалился в щель между вагоном и платформой. Двери сошлись, поезд дёрнулся и стал набирать ход. Внизу что-то чавкнуло, но скоро мир вокруг нас наполнился стуком колёс, теплом электрических печей под сиденьями, и дорожными разговорами.

— А всё-таки подруга этой аргентинки была очень даже ничего, — вздохнул Хомяк.

— То тебя на глистов тянет, то на свинок — не разберёшь, — отвечали мы Хомяку, а потом снова выпили — я остатки настойки, Хомяк — водку из бутылки, а Жид Васька опустошил мою фляжку. Он с недоверием посмотрел в её чёрное нутро долгим обиженным взглядом. Пробочка на цепочке моталась у его щеки.

— Да. — сказал он печально. — Кончилось. Кстати, мой папа зовёт нас в следующее воскресенье в поход на лыжах. Иностранцы какие-то будут. Девушки…

Мы согласились, что надо, конечно, съездить.

Иностранцы очень интересный народ, забавные такие, приятные люди.

Только часто не умеют себя поставить в чужой стране. И прозвище у них какое-то дурацкое — «экспаты».

07 ноября 2003

История про телевизионные сериалы

Я пришёл к Еве Пероновой чинить шланг под мойкой. Я залез под мойку и ворочался там как большой таракан, которых так часто показывают в фильмах ужасов. Я так долго набивал цену завинчиванию гаек, что Ева была вконец деморализована. Но в этот момент она вспомнила, что скоро должен придти её муж, и, не зная, как отблагодарить иначе, пересказала мне сюжет давнего телевизионного сериала. Беда в том, что я постоянно путаю и имя и названье, и тот, кто был Ваня вечно выходит петушком.

В этом сериале главного злодея звали Кудла (Я думаю, в этом случился намёк на «Глокую Куздру»). Вообще-то, он был самым эстетичным персонажем, к тому же повсюду, как неистребимый регенерирующий горец Маклауд, носил с собой меч. И, так же всё время, произносил сентенции в восточном духе. Типа — «Если перед настоящим героем лежат две дороги, то он выбирает путь, что ведёт к смерти». Впрочем, именно этого он не говорил — это лозунг бусидо.

Были в этом фильме в фильме два негодяя — один этот, а другой — переменный, мелкий и не эстетичный. Постоянный — это, собственно, Кудла был очень похож на недоделанного Воланда, и вот-вот должен был произнести: «я часть той силы, которая всё время, вместо того, чтобы, а всёю…» и забормотать прочие философские безобразия.

Он действительно всё время угрожал героям, норовил ножку подставить, но детей не мучил, и в последний момент всё время останавливался.

Тут я вспомнил, как Ваня Синдерюшкин мне рассказывал о положительных и отрицательных героях. Настоящие правильные герои, говорил он, вне зависимости от полярности, должны быть вечными. В серийном искусстве самый жизнеспособный дуэт это Холмс, пьющий кофе с Мориарти по пятницам, в то время как Ватсоны бьют полковников Морранов револьверами по голове. Главный положительный и главный отрицательный герои должны быть равновелики. А вторичными героями и злодеями нужно жертвовать из серии в серию.

Ева согласилась со мной. Вернее, она согласилась с Синдерюшкиным.

В этот момент пришёл муж Евы и посмотрел на нас очень неодобрительно. Это он напрасно сделал. Потому как нет ничего особенного в том, что человек, когда чинит