Читаем без скачивания Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

(Масса. 102). Прибавлю, что если он указывал, между прочим, на братьев Щелкаловых, то старший из них Андрей был уже умершим, а младший Василий хотя еще жил, но, очевидно, или не был чужд польской интриги, или поддержал ложь, когда это было для него уже безопасно. Известно также, что рассказы самого Димитрия до конца оставались общими и туманными местами; тогда как по его воцарении ничто не мешало ему прямо и точно обозначить лица и места его охранявшие и дать хотя какие-либо ясные и достоверные о себе подробности с 1591 по 1603 год. Известно, что о его ложности проговорился даже такой приближенный и преданный ему человек, как Басманов (Буссов-Бер, приводящий и другие свидетельства неподлинности. Стр. 102–105 рус. перевода).

2. Самой главной уликой его самозванства служит поведение вдовой царицы Марии Нагой. Ее неподдельное отчаяние при виде убитого сына и собственноручная расправа с мамкой Волоховой засвидетельствованы Следственным делом. Переговоры с Самозванцем, принудившим ее признать его своим сыном, она потом засвидетельствовала сама. Намерению его выбросить тело царевича из углицкой могилы она решительно воспротивилась. А ее равнодушие к судьбе Лжедимитрия во время трагедии 17 мая 1606 года и уклончивый ответ, данный на вопрос, ее ли это сын — такие черты были бы невозможны, если бы она действительно считала его своим сыном — особенно если вспомним ее вполне материнское отчаяние во. время Углицкой трагедии 15 мая 1591 года. Наконец и торжественное церковное покаяние ее в соучастии с обманщиком вполне соответствует этим чертам. Нельзя же во всех указанных случаях толковать ее поведение притворством, как сие делают защитники подлинности во что бы то ни стало.

3. Те свидетельства и факты, которые приведены мною против тождества Лжедимитрия и Григория Отрепьева, большей частью могут быть повторены и против подлинности Самозванца. А именно: не великорусские или не московские его тип и характер и явные черты западнорусского ополяченного человека. Из самих рассказов о мнимом спасении Димитрия вытекает, что в Литву он прибыл совсем не мальчиком, а уже таким взрослым молодым человеком, который не мог в короткое время потерять чистоту своей великорусской речи, свои московские привычки, весь свой туземный склад и выработать из себя образец шляхтича, отлично владевшего польским языком, отчаянного рубаки, наездника, танцора, женского угодника и религиозного индиферента, несомненно принявшего католичество.

Мнимую подлинность Самозванца обыкновенно пытаются доказывать помощию не исторических фактов и беспристрастных свидетельств, а разных или тенденциозных, или прямо невежественных известий. Таковы, например, пристрастные показания Маржерета, мистические басни Товянского и своекорыстные сообщения Фомы Смита. Последний, не знавший лично Лжедимитрия, делает вид, что верит в его подлинность; ибо англичане прежде всего старались задобрить Московского государя, кто бы он ни был, ради своих торговых выгод; а «Путешествие» Смита вышло в свет еще при жизни Самозванца, с явным расчетом на его благосклонность. Следовательно, подлинность названого Димитрия, по несомненным историческим свидетельствам и фактам, немыслима и невозможна. Поэтому новая попытка, о которой я слышал, может сообщить нам некоторые доселе неизданные и неприведенные в известность источники для Смутной эпохи, умножить подробности, расширить сведения о лицах и отношениях; но опровергнуть высказанное сейчас основное наше положение не может.

ЗАМЕТКИ

К примечанию 1-му. Некоторые компилятивные произведения, повествующие о Смутном времени и еще не изданные, очерчены, с приведением отрывков, А. Ф. Бычковым в его «Описании церковнославянских и русских рукописных сборников. Импер. публич. Библиотеки». Часть первая. СПб., 1882. См. №№ XLI, LXXIX, LXXX, LXXXI; LXXXVIII.

К примечанию 3-му. В «Актах Московского Государства, изданных под редакцией И. А. Попова». (Том I. Разрядный приказ. Московский стол. СПб., 1890) под № 42 напечатана любопытная роспись «золотых и новогородок и московок золоченых и дорогое и тафты и сукон и денег», пожалованных Борисом Годуновым в январе 1605 года гарнизону Нов-города-Северского, осажденного Лжедимитрием. Главные воеводы князь Трубецкой и Петр Басманов получили по золотому, равнявшемуся пяти угорским золотым; второстепенные воеводы князья Я. Барятинский и Г. Гагарин по угорскому золотому; головам Бунакову, Биркину и Дурову дано по московскому золотому, другим голова по полузолотому московскому, одним сотникам по золотой деньге, другим по деньге золоченой; далее детям боярским, стрельцам, пушкарям и казакам роздано по золоченой деньге, по нескольку рублей, по нескольку аршин сукна или тафты и т. п. Из этой росписи видно, что гарнизон Новгорода-Северского заключал в себе свыше 1200 человек.

К примечанию 10-му. В издаваемой Костромской Архивной Комиссией, Костромской старине, вып. 3. 1894 г., напечатаны доклад члена Комиссии И. В. Миловидова и грамота царя В. И. Шуйского в Свияжск от 25 ноября 1607 года (по Сентябрьскому стилю, а по Январскому 1606 года). Эта грамота извещает о покорности, принесенной царю Сунбуловым и П. Ляпуновым (когда они отложились от Болотникова) о прибытии в Москву подкреплений и присылке повинной из разных городов; затем убеждает служилых людей Свияжска крепко стоять против воров, особенно тех, которые действовали тогда в Курмыше. Но сами свияжцы около того времени находились в шатости. По крайней мере имеем грамоту, написанную почти месяц спустя после указанной (от 22 декабря), от патриарха Гермогена к митроп. казанскому Ефрему, и напечатанную в Актах Эксп. И, под № 61. Патриарх извещает, что царь простил свияжцев, раскаявшихся в своей присяге ложному Димитрию, и затем «похваляет» митрополита за его усердие в этом деле. Митрополит Ефрем приказал свияжским священникам не принимать «никаких приношений» в церкви от «прельстившихся людей»; чем и обратил их к законному государю. Патриарх поручил митрополиту «накрепко смотреть за попами, чтобы в них воровства не было»; причем прямо указывает на некоторые казанские церкви, священники которых ненадежны. (Гермоген сам только что прибыл из Казани и знал ее хорошо.) Это любопытное свидетельство относительно обоюдного участия белого духовенства в событиях Смутного времени.

К примечанию 23-му. В Москвитянине 1852 г., № 4, под заглавием «Как звали Минина?» П. И. Мельниковым сообщена купчая 1602 года. В ней один обыватель Нижнего Новгорода, продав свой двор с садом и огородом другому обывателю, говорит, что его двор находится подле Кузьмы Захарьева сына Минина Сухорука.

В Летопис. Археогр. Комиссии за 1861 год напечатаны любопытные грамоты и отписки (в количестве 23 №№) к Курмышскому воеводе Смирнову Елагину 1611–1612 гг. Во-первых, грамоты из Нижнего от имени воеводы кн. Д. М. Пожарского и дьяка В. Юдина о сборе доходов, даче жалованья служилым людям и присылке их в Нижний, чтобы идти под Москву против литовских и польских людей. Елагина упрекают в том, что он неправильно собирает доходы с сел Княгинина, Мурашкина и Лыскова,