Читаем без скачивания Дочь полка - Дана Перловская

Глава 13

ГАЗ – 55

ГАЗ – 55, не спеша, преодолевал свой путь от лагеря к вокзалу. Дорога предстояла долгая и нелёгкая. Машина прыгала на кочках неровной тропы, проваливалась и выезжала из небольших ям. Сильная качка приносила боль раненым. Медсестра по имени Любовь Зайцева не знала куда деться ей в этой тесной машине. Ей самой было трудно не упасть на кого-то, а ещё нужно оказывать медицинскую помощь. ГАЗ – 55 подпрыгнул. Семён Петров, который вёл себя всё это время тише всех, вскрикнул на верхней полке, а затем, зажмурившись и стиснув зубы, тихо проговорил:

– Чтоб чёрт побрал мою ногу!

Колотыев, который лежал ниже, пыхтел, пытаясь дышать как можно ровнее, чтобы было не так больно. Его красное от напряжения лицо покрылось потом, он закрыл глаза. Но как бы он не пытался выровнять дыхание, при очередной хорошенькой встряске, боец начинал дышать всё чаще. Медсестра не выдержала: она подобралась к стенке кабины, при этом, чуть не упав на Собойленко, который был без сознания и бормотал под нос какую-то чушь, и постучала к водителям.

– Опять Любка ломится, – злился Кузнецов, поворачивая руль. – Не понимает, что ли, что тут дороги фактически нет?!

– Может и не понимает, – сидел тихо Важатов, опасаясь злить своего старшего товарища. Он вытянул и так длинную и тоненькую шею, чтобы посмотреть вперёд. – Нам ещё долго здесь?

– Да, – ответил тот, и услышав вновь настойчивые стуки Зайцевой, вздохнул и обратился к рядом сидящему. – Володь, постучи этой неугомонной бабе и скажи, что дорогу мы никак не выпрямим.

– Хорошо, – быстро кивнул тои, и повернувшись к стенке, крикнул. – Люба! По-другому мы не можем проехать! Потерпите чуть-чуть!

Стуки прекратились. Медсестра, видимо, наконец, угомонилась.

– Володь, – достал одной рукой из кармана зелёную пачку папирос с надписью «БЕЛОМОР» Кузнецов, – подожги.

Владимир пошарил по карманам руками и достал железную зажигалку. Он откинул крышечку и стал давить на колёсико. Первое время появлялись только искорки, но с пятой попытки, наконец, вспыхнуло пламя. Боец зажёг папиросу друга. Тот сделал длинную затяжку и выпустил большое облако дыма. Важатов закашлял и стал махать ладонью, разгоняя дым. Кузнецов сидел с каменным лицом.

– Ты что-то серьёзный сегодня какой-то, – облокотился головой на стекло Владимир.

– Я всегда серьёзен, – сказал тот.

– Ну, после того, как мы приехали в лагерь, ты сильно изменился. С командиром не поладил или что?

– С командиром я как раз вот поладил, выпустил ещё раз пар Кузнецов, тут дело в другом.

– И в чём же?

– Да девочка там была одна. На Маруську мою очень похожа, только моя Машка чуть старше будет и волосы у неё каштановые. А эта младше и черноволосая. И уже с проседью.

– Я тоже удивился, – вспомнил тот. – Что ребёнок забыл в батальоне?

– Она единственная выжила из всей деревни. Фрицы всех сожгли. Помнишь мальчишку видели в тот раз? Тоже единственный выжил.

– Который в печке успел спрятаться?

– Да, – кивнул тот. – Ему лет четырнадцать есть, а уже винтовку в руках держит. Удивляюсь я нынешним детям, – тут им попалась кочка, ГАЗ – 55 подскочил. – Ох ядрёна! Да что же это такое?!

Тут послышался свист пуль, и круглая фара покосилась в сторону. Кузнецов резко остановил машину.

– Это что? – тихо спросил Владимир. – Фрицы?

– Да, – сказал Кузнецов и собирался достать пистолет, как на дорогу выскочили немцы и взяли их в окружение. Гадов было больше десяти человек точно.

– Выходайтэ из машины! – послышалось с улицы. – Быстро-быстро!

Важатов со страхом взглянул на товарища:

– Что делать будем? – прошептал он. – Антон? У нас машина раненными забита, да ещё и Любка!

– Выходим, Володь, – с этими словами Кузнецов дрожащей рукой вынул изо рта папиросу и сжал её. Боец был весь бледен, как смерть, он смотрел, не отрываясь прямо. Солдату всё-таки удалось незаметно вытащить пистолет. Антон повернулся к другу последний раз и прошептал. – Мы должны дать нашим хоть какой-то шанс. Будем держаться до последнего.

В это время медсестра вместе с остальными притихла в кузове.

– Это кто это там? – очнулся наконец Собойленко.

– Немцы, – побледнела Люба, услышав чужую речь. Она прижала дрожащие ладони ко рту. В её округлённых от ужаса глазах застыли слёзы. – Это немцы! – прошептала девушка и всхлипнула.

Бойцы застыли, не зная, что делать.

– Так, надо подниматься, братцы, – сказал Петров и попытался пошевелиться, но нога отнялась и места не было, чтобы слезть.

Снаружи послышалась череда выстрелов, похожих больше на хлопки. А вместе с ними и мужские крики. Затем наступила пугающая тишина. Всем стало ясно одно: водителей в живых уже нет. Медсестра схватилась за сердце, её лицо искривилось в ужасе. Губы Семёна дрогнули, он посмотрел на товарищей, которые были точно в таком же положении. Они ничего не могли сделать, у них не было оружия, тяжёлые ранения и тесное пространство не давало встать. Голоса фрицев стали приближаться. Двери медленно отворились и дневной свет проник внутрь. Немцы что-то говорили на своём языке, но наши совсем ничего не понимали. Фашисты направили на них винтовки. Люба решительно протиснулась между полок и расправила руки защищая раненных солдат. Молодая хрупкая девушка еле держалась на ногах. Она шаталась, как тростинка на ветру, готовая в любой момент сломаться. По щекам Зайцевой катились слёзы, она умоляюще смотрела на немцев, но те лишь улыбнулись этой «жалкой» сцене.

– Отпустите её! – крикнул Колотыев. – Она же безоружная и слабая девушка!

Один из фрицев спросил товарища о чём-то. Тот, бросив взгляд на медсестру, что-то произнёс. Немец, стоящий впереди всех, опустил оружие, и глумливо скалясь, стал подзывать к себе Любу, словно, это был не человек, а дворовая собачонка, которой предлагают еды:

– Gehen – gehen! Zum Fub, Puppe! (Иди – иди! К ноге, куколка!) – манил он её рукой.

Раздался отвратительный хохот его товарищей.

– Ах ты, сука! – приподнялся Колотыев, но сильная боль в животе заставила его с хрипом повалиться назад.

Люба ничего омерзительней в своей жизни никогда не испытывала. Её переполняла ярость, ей хотелось убить на месте это, настолько гнилое существо, что даже человеком его назвать сложно. Но девушка понимала свою беспомощность, у неё не было ни оружия, ничего, это сильно бесило и было жутко обидно. Почему судьба распорядилась именно так?! Всё, что она могла в этот момент – защищать собой раненых. И всё. Но это ненадолго. До них вскоре тоже доберутся. Её товарищи уже лежат мёртвыми на земле. Медсестра и солдаты были обречены. Девушка почувствовала, как сжалось её сердце. Как от