Читаем без скачивания Танкистка - Александр Айзенберг

– Итак, товарищи, перед нами стоит задача нанести удар по вражескому аэродрому и все там уничтожить. Но наша первейшая задача – ликвидация летного и технического персонала аэродрома сразу после того, как будут уничтожены зенитки, а только во вторую очередь – уничтожение авиатехники.

– Надя, почему? По-моему, главное – это уничтожить самолеты.

– Витя, воюет не техника, воюют люди. Ну, уничтожим мы эти самолеты, и что? Не пройдет недели, максимум две, и немцы пришлют сюда новые самолеты с заводов… А что дальше? Новый самолет сделают максимум за неделю, зато хорошего техника или летчика надо учить минимум год, да еще какое-то время нужно для получения опыта. Вот и сравни: пара недель или минимум год. Можно, конечно, и раньше их выпустить, сократив срок обучения, вот только это будут зеленые салаги, которых еще учить и учить. Только выбив у противника обученные кадры, мы сможем добиться хотя бы паритета. Именно поэтому в списке приоритетов уничтожение летного и технического персонала стоит на первом месте. Одно дело нашим соколам вести бой с опытными и обстрелянными летчиками, и совсем другое – с молодняком, только что окончившим летное училище. А кроме того, не забывай, что ты видел на дорогах – как эти самые летчики бомбили и расстреливали госпитали, санитарные колонны, поезда и беженцев! Уже одно это тянет на расстрел. Все они военные преступники, и мы просто приведем приговор в исполнение.

Горобец, да и другие командиры призадумались от моих слов: с этой стороны они вопрос не рассматривали, и для них, к примеру, сбитые немецкие летчики должны были отправляться в плен. А то, что они наверняка уже порезвились, расстреливая беженцев, ребята не думали. Да даже будь у меня возможность взять немецких летчиков в плен и вывезти к своим, я все равно прикажу их уничтожить. Такие твари не должны жить, они должны ответить за свои преступления, и они ответят!

Полковник Сорокин был зол: это надо же, какая-то сопливая девчонка отчитала его перед всеми бойцами, и самое обидное, что он не мог ей никак возразить. У него действительно не было документов, и он попал в плен. Вот только как было объяснить, что он не сам добровольно сдался в плен, а был захвачен на НП своего полка, когда прорвавшиеся немцы его окружили, и у него просто не осталось другого выхода. Да, можно было отстреливаться из личного ТТ, вот только какой с этого толк. Возможно, он немного и смалодушничал – мог, например, застрелиться, – но ведь это уже ничего не решало в бою.

А девка просто ткнула в его открытую рану раскаленный прут. Он уже задумывался: а правильно ли он поступил, – и тут такой прямой укор. Он был зол на себя, зол на эту молодую девчонку и не смог сразу поверить, когда бойцы ее отряда рассказывали, как они били немцев. В такое, на фоне общего отступления, было невозможно поверить, но судя по всему, так оно и было: вон как за нее все бойцы и командиры горой стоят, и главное, у нее звание всего лишь сержант.

Вот и сейчас он совершенно случайно оказался рядом с местом, где она проводила совещание со своими командирами. Он все слышал и, как и остальные, был ошарашен ее словами, но чуть позже, обдумав их, был вынужден с ней согласиться. Вот только почему она, по сути, гражданская девушка, командует лучше кадровых командиров и с успехом бьет противника там, где ничего не могут сделать кадровые командиры РККА? Почему так? Нет, наверное, правильно он сделал, что не стал настаивать на своем праве командовать: ему бы такое и в голову не пришло. Впрочем, посмотрим, как у нее получится ее затея.

Около полуночи меня разбудили. Это наша разведка вернулась. По их сообщению, немцы уже вовсю используют наш аэродром, причем там не только бомбардировщики, но и истребители, и много. Вот это я удачно попал. Зенитное прикрытие аэродрома составляли четыре 88-миллиметровые зенитки и шесть спаренных 20-миллиметровых автоматических пушек. Если их не загасить в первые минуты боя, то они могут натворить дел, даже КВ могут получить от них вполне неслабо. Немецкие «ахт-ахт» с их длинным стволом вполне могут пробить бронебойным снарядом толстую шкуру КВ. Поэтому рано утром, как только рассветет, мы наведаемся к аэродрому и через несколько имеющихся у нас биноклей все осмотрим самолично, чтобы иметь представление о немецкой обороне.

Отпустив разведчиков отдыхать, я снова завалился спать, а рано утром встал вместе с остальными наводчиками и командирами танков. Мы вместе с охраной двинулись к аэродрому. Идти пришлось чуть больше часа, зато никто нас не видел и не слышал. Только еще более внимательно изучив расположение всех немецких зениток и распределив их между собой, а также наметив, кто и где встанет, мы двинулись в обратный путь.

За время нашего отсутствия бойцы встали и даже позавтракали, а потому, вернувшись, мы поели то, что оставили нам повара, после чего я скомандовал выступать. Тот путь, на который нам понадобилось больше часа на своих двоих, на колесах и гусеницах мы проделали минут за двадцать. Поскольку все уже было обговорено и как следует осмотрено, то на позиции мы выехали как и положено, после чего, остановившись, открыли огонь по немецким зениткам.

Немцы откровенно прохлопали наше появление; судя по всему, они и предположить не могли, что тут окажется советская механизированная колонна с танками. Они нас определенно слышали – заглушить звук танковых двигателей невозможно, – но, судя по всему, приняли за своих. Хотя будь тут пехотинцы, которые уже успели повоевать, то вполне возможно, они смогли бы по звуку двигателей определить, что это русские танки, но что было взять с летунов. Это авиационные двигатели они по звуку определяют, а танковые для них темный лес.

Выехав из леса и остановившись на его опушке, мы принялись давить зенитную оборону немцев. Мой КВ выехал из леса, и я тут же скомандовал: «Стоп». В мою командирскую панораму ясно виднелась тяжелая зенитка, до нее было порядка двух километров. Вот вокруг нее засуетился расчет. И в этот момент грохнула наша пушка – мимо, султан взрыва вспух метрах в двадцати-тридцати от зенитки. Еще один выстрел, на этот раз ближе, но все равно зенитка осталась целой. Правда, в этот раз досталось ее расчету: несколько фигур в фельдграу упали и не поднялись. Третий выстрел – и, наконец, на зенитке расцветает огненный цветок, а она сама