Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей - Тамим Ансари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К IV в. христианство стало чем-то вроде теневого государства, отражающего светское римское государство в том виде, в каком оно существовало на тот момент. Римом правил император. Государство было поделено на провинции, которыми руководили губернаторы, и каждая из них имела административный аппарат, отвечавший за управление районами. Во всех провинциях чиновники опирались на единый официальный письменный свод законов, который определял нормы поведения и взаимодействия людей.
Альтернативное христианское государство также было разделено на административно-территориальные единицы, которые назывались епархиями. Во главе их стояли епископы. Епископов крупных городов называли митрополитами, и они пользовались большей властью, чем сельские епископы, у которых были более малочисленные, территориально рассредоточенные приходы. Все эти епископы опирались на письменное каноническое право – единый свод декретов и правил, которые выводились на основе Евангелий точно так же, как римское право базировалось на принципах Законов двенадцати таблиц. Главным среди епископов, которому подчинялись все остальные, был, как нетрудно догадаться, епископ Рима. Позже этот человек унаследовал титул Pontifex maximus – Великого понтифика, который в дохристианские времена носил верховный жрец Рима, отвечавший за отправление языческих культов. Еще позже глава христианского Рима стал называться папой.
В IV в. римский император Константин Великий наконец-то признал ту реальность, что с помощью выстроенного христианами административного аппарата он может управлять своей обширной империей гораздо эффективнее, чем с помощью проржавевшей машины, оставшейся от Древнего Рима. В 320 г. накануне одного из важных сражений он якобы увидел в небе крест. Вдохновленный виде́нием, он отправил войска в бой под христианскими знаменами и, разумеется, одержал победу. После этого он легализовал христианство, перенес столицу империи в Константинополь и начал преобразовывать ее в христианское царство. Лишившись государственной поддержки, языческий нарратив стал угасать. В 395 г. император Феодосий сделал последний шаг, объявив язычество вне закона, а христианство провозгласив официальной религией Римской империи – единственной, которая поддерживалась государством[15]. Так римский нарратив, позаимствованный у Греции, и иудейский нарратив, пришедший из Леванта, теперь полностью и окончательно «слидинились» в единый гештальт.
Приняв крещение, Константин не только превратил христианскую сеть в государственный бюрократический аппарат, но и фактически взял на себя роль главы Церкви. В 325 г., когда доктринальные споры угрожали единству христианского мира, император сам созвал Вселенский собор епископов и обязал их окончательно определиться с тем, во что и как должны верить христиане. На этом соборе был принят никейский Символ веры, установивший догмат о Троице. Так римские христиане стали верить в то, что Бог – это единственное божество, которое, однако, предстает в трех лицах: Бога Отца, Бога Сына (Иисуса Христа) и духовной силы, называемой Святым Духом. Все эти три сущности триедины, то есть являются одним целым.
Между тем столкновение конфликтующих нарративов порождало трения в разных местах империи. К северу от Рима проживало множество германских племен, с которыми римляне воевали со времен Юлия Цезаря. Следует заметить, что никто из них не говорил про себя «германцы». Они называли себя конкретными именами – готы, вандалы, свевы и т. д. Каждое племя говорило на своем языке, который был похож на языки соседей, но не идентичен им. Того немецкого языка, что используется в современной Германии, еще не существовало.
Таким образом, германцами их прозвали римляне – собирательно они понимали под этим «банды хулиганов на севере, которые доставляют массу хлопот». Они были для римлян тем же, чем хунну для китайцев. Но, в отличие от хунну, германские племена Северной Европы не кочевали с места на место. Они пытались жить земледелием, однако территории, которые они населяли, покрывали густые леса, и освобождаемые почвы были очень плотными, влажными и трудными для обработки – особенно для людей, у которых нет стальных плугов. Другими словами, окружающие условия не позволяли этим бедным земледельцам вести оседлый образ жизни, и им приходилось постоянно мигрировать с места на место в поисках лучшей земли и лучших условий, а эти поиски неумолимо вели их на юг.
Где бы германцы ни пересекались с римлянами, два несовместимых мировых исторических нарратива приходили в жесткое столкновение. Германские племена не знали ни городов, ни городской жизни. Их военные вожди правили своими небольшими владениями из деревянных крепостей, которые обычно строились на вершинах холмов и в которых жили не только их родственники, но и дружина: группа людей, связанных между собой клятвами взаимной верности. Германцы очень серьезно отнеслись к таким клятвам.
Простые люди жили в деревнях вокруг крепостей и занимались тяжелым земледельческим трудом, подчиняясь власти местного военного вождя. Еще одной важной фигурой в этом мире был судья – человек, занимавшийся разрешением споров. Судьи не избирались и не назначались. Ими становились люди, которые пользовались в своих общинах таким высоким уважением и авторитетом, что соплеменники сами обращались к ним по спорным вопросам. Поскольку у германских племен не было писаного права, эти судьи основывали свои суждения на племенных традициях, а также по возможности – на прецедентах: если когда-то в прошлом уже решили, что нужно поступить так, а не иначе, значит, сейчас следует поступить точно так же. Таким образом, судьи должны были иметь большой жизненный опыт, превосходную память и глубоко знать народные традиции.
Судьи не могли передать свой статус сыновьям, а военные вожди не могли завещать сыновьям свои дружины. Клятвы верности связывали конкретных людей: когда одна сторона умирала, клятва становилась недействительной. Таким образом, сыновьям влиятельных людей приходилось самостоятельно зарабатывать себе авторитет и добиваться преданности соплеменников. Германский мир строился на личных взаимоотношениях: на личных сетях, личных договоренностях и личных обещаниях.
Примерно через два века после наступления нашей эры германские племена усилили напор: те из них, что жили в пограничной зоне, все агрессивнее вторгались на территорию Римской империи, будучи сами теснимы новыми волнами мигрантов. Эти новые мигранты приходили из Центральной Азии. Римляне называли их скифами, что означало «воинственные варвары, но не германцы».
Скифы были западной оконечностью миграционного цунами, которое брало начало на Дальнем Востоке. Они вели происхождение от кочевников хунну, которые с незапамятных времен совершали набеги на Китай. Но затем китайцы построили Великую Китайскую стену, а за ней – могучую и сплоченную Ханьскую империю и положили конец вторжениям надоедливых северных соседей. Но для степных кочевых племен набеги были таким же важным источником средств к существованию, как и скотоводство. Лишившись возможности грабить Китай, они стали искать другие жертвы. Но кто подходил на эту роль? В азиатских степях обитало множество других скотоводческих племен, но от набегов на таких же кочевников было мало проку. На самом деле молодые мужчины из этих племен, вместо того чтобы давать отпор нападающим, зачастую охотно присоединялись к более сильным вождям. Лучше всего для разграбления подходили богатые земли с крупными поселениями. Поэтому одна волна кочевников, гунны-эфталиты, направилась на юго-восток, в сторону Индии. По пути они наткнулись на кушанов, вытеснили их, захватили города – и через какое-то время сами превратились в оседлых городских жителей.
Другая волна кочевников двинулась на запад, но в этом направлении им нужно было преодолеть гораздо большее расстояние, чтобы добраться до густонаселенных территорий с богатыми городами. По пути в их поток вливались все новые кочевые племена, и к тому времени, когда они добрались до Европы, они превратились в грозную разношерстную орду. Их-то римляне и называли скифами. Поскольку в их рядах присутствовали уроженцы самых разных мест, через которые прокатилась орда, скифов невозможно было отнести к какой-либо конкретной этнической или языковой группе. Даже гунны, возглавлявшие эту толпу, были довольно пестрым сборищем, хотя их ядро составлял народ, говоривший на одном из алтайских языков – как монголы, как современные турки и как некогда досаждавшие Китаю хунну. Фактически гунны и были теми самыми хунну. Когда они хлынули в Европу, то начали вытеснять с более-менее насиженных мест жившие там германские
