Читаем без скачивания Бобы на обочине - Тимофей Николайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Картофельный Боб спотыкается на ходу от такой новости. Увы, даже Боги иногда болеют. Так и Бус, рушащий пространство за собой и создающий новые миры впереди — занемог и воззвал к дядюшке Чипсу за помощью. Тот явился на зов верхом на тягаче и вызволил дорожного Бога из беды. Тогда тот тучный человек, сидящий внутри Буса и держащий в руках ручку главной корзины — да, Боб, да… пусть будет — корзины… — постоял с дядюшкой Чипсом у обочины и поболтал с ним… о том, о сём…
Картофельный Боб совсем притих и слушал так внимательно, как только мог.
Тучный человек, как оказалось, был даже рад, что поломка произошла именно здесь, около мастерской Стрезанов.
Вы, Стрезаны — знаете свое дело! — сказал тучный человек. — Не представляю, что бы я делал, встань я на участке Соропа. Эй, ты же знаешь о Соропе, Чипси? Ах-ха, точно. Трудно не слышать о Соропе, если континентальный маршрут проходит через оба ваших участка, правда? Ха-ха-ха… У этого Соропа руки растут из жо… — Тучный человек обречённо взмахивает рукой — правила гильдии Перевозчиков запрещают ругань во всех случаях, когда на тебе фуражка водителя, и он осекается в силу давней привычки. — Неважно… — говорит он. — Если увижу тебя где-нибудь в баре, молодой Стрезан, я тебя угощаю. Выпьем по стаканчику, и я тебе расскажу, откуда растут руки у этого Соропа. — И они оба смеются…
Картофельный Боб совсем не понимает при чём тут он и обещанное ему чудо, но эта мысленная картинка — такой простой разговор двух великих людей — поражает его воображение.
А разговор всё продолжается:
«— Как там твой папаша? — спрашивает дядюшку Чипса тучный человек, вдоволь отсмеявшись и отдувшись.
— Нормально… — говорит дядюшка Чипс.
— Что-то его давно не видно на шоссе…
— Да он занят там… в мастерской, — говорит дядюшка Чипс и отводит глаза.
— Хм… — говорит тучный человек и несколько раз кивает, будто заранее соглашаясь с тем, что сыновья в этом возрасте часто стыдятся своих отцов… — И то верно… зачем старику переться на шоссе… так далеко от бутылки? У него уже есть толковый помощник… а, Чипси?
— Спасибо на добром слове, Туки… — говорит дядюшка Чипс», и на этом месте Картофельный Боб округляет глаза от изумления — они, оказывается, настолько знакомы, что укорачивают друг другу имена …
Да, — понимает он, как следует поскребя в волосах, — наверное, так и бывает всегда — два великих человека должны хорошо знать друг друга и жить в дружбе, как живут в дружбе левая рука и правая.
А тучный человек между тем, с чувством хлопает дядюшку Чипса по плечу:
«— Это тебе спасибо, приятель… Ты уже крепкий мастер, несмотря на то, что молод… да, Чипси! Я думаю, что и твой папашка не разобрался бы лучше… Нет, дружище, если доведётся тебе бывать в Пристоуне, то заходи в бар на…
— Да ладно тебе, Туки… — прерывает его дядюшка Чипс. — Какой Пристоун, чего ты… Я выберусь туда не раньше, чем за государственной лицензией автомеханика, когда придёт время. Только ради такого дела Папаша и выпустит меня из мастерской дольше, чем до вечера… Я, конечно, зайду тогда в бар — просто чтоб насолить Папаше, раз я уже буду считаться за взрослого… Только каков шанс, что ты не будешь в рейсе именно в этот день?
— Да, ты прав, приятель, — говорит на это тучный человек и разводит руками. — Жизнь-злодейка. Трясёт и трясёт свою коробочку, но никогда не уложит все фишки как надо. Ладно, чего там, Чипси, спасибо тебе… Мне уже пора. Поеду, если хочу догнать график…
Он сует дядюшке Чипсу широченную ладонь:
— Даст Бог — однажды и я тебе помогу…
Дядюшка Чипс хлопает о его ладонь своей, и жмёт её, но отпускать отчего-то не спешит — смотрит на тучного человека, загадочно прищуриваясь…
— Чего? — настораживается тот.
— Вообще-то… — говорит дядюшка Чипс, и снова делает паузу…
— Да не томи, — фыркает на него тучный человек и насильно забирает руку. — Вот же — вылитый папашка… Темнила… Говори, как есть. Что-то привезти нужно? Из Пристоуна? Или с побережья? Сделаем, Чипси, не вопрос…
— Да нет, — говорит дядюшка Чипс. — Не о «привезти» я толкую… Тут дело тоньше. Есть у меня один человек, и ты меня очень обяжешь, если…»
Дядюшка Чипс, наконец, не выдерживает и рассказывает Картофельному Бобу, что придумал.
— Ты, — говорит он и улыбается, — сможешь поехать с ним…
— Куда? — оторопело спрашивает Картофельный Боб.
— Как это «куда»? — дядюшка Чипс не верит, что Картофельный Боб до сих пор его не понял. Должно быть, он разочарован его тугоумием, но совершенно не подает виду. А может, он посчитал, что Картофельный Боб нарочито притворяется непонятливым.
— Ты поедешь на бусе, Боб, — говорит он, осторожно прикасаясь к его плечу. — Поедешь «далеко-далеко»… Как тебе это, а?
Картофельный Боб ошеломлён.
Дыхание у него перехватывает, и он несколько раз впустую открывает и закрывает рот.
У него нет слов, у него нет чувств — всё вокруг клокочет, как сладкая талая вода в паводок… она топит его в себе и несёт куда-то, закруживая и окуная с головой…
Он оглядывается на свое поле — листья картофеля расправлены и подняты высоко, они преисполнены вниманием и их жилки подрагивают от напряжения. Даже клубни, сокрытые землёй — сейчас просто сгустки немого одобрения:
Мы не ошиблись в нём, — думают они Картофельному Бобу из-под земли. — Этот мальчик со светлыми волосами и отзывчивым сердцем, покажет тебе то, чего так мечтаешь увидеть. Он добр, он юн, помыслы его свежи, как весенний сок — мы можем ему тебя доверить, Боб… Иди за ним… Делай, как он говорит… Верь ему…
Картофельный Боб не понимает, о чём ему все толкуют. Он мысленно стоит столбом прямо посреди кружащегося поля — мягко шурша пересыпается земля под его ногами, и картофельные плети бережно поддерживают его за голени, чтобы он не упал. Голова его тоже кружится…
Дядюшка Чипс откуда-то из «далека-далека» тянет его за руку, Картофельный Боб делает шаг, делает ещё шаг, и ещё, но дядюшка Чипс каждый раз отодвигается всё дальше и дальше… Поле распахивается между ними… И домик с покосившейся крышей, где живёт Картофельный Боб, наоборот — придвигается с каждым шагом…
— Боб… — укоризненно говорит ему Дядюшка Чипс. — Боб, ты чего?
Но Картофельный Боб пятится и пятится — назад к дощатым дверям, которые как всегда приоткрыты и пускают гулять внутри блуждающий ветер.
Он пятится — в пыльный землистый
