Читаем без скачивания Бобы на обочине - Тимофей Николайцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот так…
Они понемногу шли прочь от поля, и картофельные кусты качали плетьми им вслед. Иногда Картофельный Боб оглядывался на них, почти готовый уже передумать и опрометью броситься назад, но они махали ему успокаивающе.
Сейчас, — шептали они, — сейчас… сейчас… сей… час… — и этот шорох и шелест набивался ему в уши, заставляя голову кружиться, а сердце — пропускать удары. — Сейчас, Боб, именно сейчас… сейчас — очень хорошо… Пока земля мягка, а воздух влажен… Пока небо закрыто облаками и солнце не жжёт. Ты хорошо поухаживал за нами — наши стебли укрыты до нужной высоты, наши корни в тепле, ниши клубни полны свежих соков. С нами ничего не случиться за время твоего отсутствия. Мы даём и тебе время. Наполнись своей мечтой, Боб, и возвращайся к нам… Сейчас — очень вовремя…
— Сейчас нормально, Боб, — это уже дядюшка Чипс. — Погода хорошая для твоего поля, ты ведь сам говорил — не надо пока ни поливать, ни рыхлить. Ничего не случится за пару дней. А Туки будет нас ждать сегодня. Вряд ли мне удастся договориться с ним ещё раз.
Они дошли до старой пожарной колонки, и дядюшка Чипс, налегая своим тощим весом на скрипучую рукоять — заставил воду течь, а потом показал Картофельному Бобу, как нужно держать ладони сомкнутыми, чтобы вода из них не уходила, как нужно стоять, чтобы не облиться с головы до ног, когда плещешь воду себе на лицо.
Картофельный Боб понятия не имел, зачем так делать. На поле он никогда не делает так — дождь сам увлажняет тело и одежду, когда это нужно, и ветер сам сушит её.
— Так нужно, Боб, — убедил его дядюшка Чипс.
Всё дело было в вороне — Дядюшка Чипс обо всем подумал заранее и решился теперь сказать Картофельному Бобу всю правду.
— Всё дело в вороне, Боб… Чёрная птица летит на грязное лицо — так даже Маманя говорила мне в детстве. Если не хочешь, чтобы ворона кружила и кружила вокруг тебя, ты должен сейчас хорошенько отмыться — и лицо, и руки. Ещё вот здесь, Боб, около шеи. Давай, помогу… — дядюшка Чипс лил из пригоршни воду на шею Картофельному Бобу, и тёр его там, куда тот не мог дотянуться.
— Понял, Боб? Ворона теперь тебя не заметит!
Так вот в чём дело! — обрадованно думал Картофельный Боб. — Какое странное и совсем простое волшебство.
Сейчас лето, вода из колонки была тёплой, шея от этой воды сначала делалась скользкой, но Картофельный Боб послушно тёр и снова мочил, пока дядюшка Чипс не сказал: «Всё. Сойдёт. Пожалуй — хватит». Потом он заставил Картофельного Боба снять всю верхнюю одежду, накрепко набитую земляной трухой… и округлил глаза при виде сотлевшего на теле исподнего.
— У вороны есть три брата — грач, чей голос скрипуч… сыч, чей живот грязен… и лунь с крылом седым, как снег на дереве. Они парят в небе и сужают круги над теми детьми, у коих грязный ворот, не начищена обувь, и нет свежего носового платка…
Картофельный Боб, испуганный и пораженный таким обилием небесных страшилищ, торопливо освобождался от штанов.
— У Мамани талант к объяснениям, — смеясь, сказал дядюшка Чипс, протягивая ему почти новые, в цвет пиждака, брюки, и помогая попасть в штанины. — Она за одну минуту может присочинить такое, что соседский карапуз сломя голову помчится домой за расчёской или зубной щеткой. Хорошо, что это действует только на детей, а? Иначе Папаша так разил бы лосьоном, что хоть из мастерской беги…
Он подмигнул Картофельному Бобу и помог справиться с хитрыми прищепками на подтяжках.
— Теперь ещё пиджак сверху, Боб. Вот так, застегни пуговицы хорошенько, чтобы сыч не увидел твой живот и не признал тебя четвёртым братом. Теперь выпрямись… Ну, давай… Встань прямо, Боб… Не горбись… Как же тебе объяснить?
Картофельный Боб старался всё делать правильно, но не понимал, что хочет от него дядюшка Чипс.
— У тебя должна быть прямая спина. Будто ты дерево, Боб. Встань, как дерево! Нет, это не дерево, совсем не похоже… А вот это дерево, да, но его почему-то клонит ветром… Разве сейчас сильный ветер, Боб?
Они шли к шоссе, оставив тягач дядюшки Чипса угрюмо громоздиться где-то позади.
Картофельный Боб сильно прихрамывал — сменив привычные войлочные растоптыши на твёрдые туфли, которые дядюшка Чипс заставил его надеть, он чувствовал себя так, словно шагает босыми ногами по колкой стерне, среди которой, к тому же, во множестве набросаны острые камни. Ступни стискивало в этих туфлях — нещадно и со всех сторон. Но дядюшка Чипс снова оказался прав насчет новой обуви, отпугивающей птиц — сколько Картофельный Боб не вглядывался в небо, но ни вороны, ни трех её ужасных братьев не было заметно поблизости. Вместо них ползли через небо плотные, будто лежалые копна, облака… и, приглядевшись попристальнее, Картофельный Боб видел внутри этих облаков воду. Облака тащили её через небо, так же сдавливая в своих пухлых животах, как только что сам Картофельный Боб доносил её до лица в пригоршне, накрепко притиснув пальцы друг к другу. Там, где эти облака-пальцы смыкались в небе — порой просеивались пузатые капли, верхними ветрами их разносило в разные стороны… да мелькали иногда колтуны птичьего пера — нестрашные и беззаботно сизые, а вовсе не чёрные, и не седые.
Один раз, правда, края облаков разошлись слишком широко, и — словно пальцами с силой развели края раны — потёк оттуда алый свет зари, окропляя собой изнанки облаков и смешиваясь с тонкой моросью. Картофельный Боб сразу же вспомнил о солнечной сковороде, занесенной над миром, и остановился, как вкопанный… И схватил дядюшку Чипса за рукав, и замычал, и показал пальцем в редеющую облачную рвань… — там!… а там!… а если там?!.. — но дядюшка Чипс рассмеялся и показал Бобу не совсем пустой ещё мешок.
— Неужели, Боб, ты подумал, что я забыл об этом? Ну, что ты, Боб… Посмотри-ка сюда, — он поднял мешок и выразительно потряс им. — Чудеса ещё остались у меня в запасе, Боб…
Он сунул руку в мешок и демонстративно пошарил там, но снова вытащил вовсе не
