Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Извините, если кого обидел.
27 декабря 2004
История про внутреннюю жизнь
Семажик живёт своей внутренней жизнью, определённо. Он сам лучше знает, что делать. Скоро он научится писать за меня сообщения.
Извините, если кого обидел.
27 декабря 2004
История про ностальгию (I)
Ностальгия — тоска не по дому
А тоска по себе самому.
Я, как и многие, прочитал книгу Кузнецова про слона. У неё чудесный рисунок на обложне — кроме отсыла к известеной притче о трёх мудрецах, он почему-то мне напоминает один из мультипликационных фильмов о Бременских музыкантах. В этом фильме сыщик-злодей пел песенку со словами
Найдётся даже прыщик
На теле у слона.
Мне было совершенно понятно, что петь надо "на жопе у слона". Поэтому курсор, который ощупывал ладошкой слоновий зад пришёлся мне ко двору. Понятно было при этом, что это вовсе не учебник по истории русской Сети, каким он может показаться, и в качестве которого его наверняка будут рекомендовать.
При известной репутации издательства "Новое литературное обозрение" и тематическом списке на обложке, в котором, среди «политологии», «социологии» и «антропологии» — «Ощупывая слона» попадает в выделенную жирным позицию «культурология», это всё-таки сборник давних «журнальных» статей. Сборник, что имеет подзаголовок «Заметки по истории русского Интернета». Статьи написаны несколько лет назад, собраны и снабжены объяснениями.
Теперь я попробую доказать, что эта книга — именно культурологическое явление.
Она имеет, по крайней мере, три смысла.
Первый сосредоточен в дружеской и внутренней исторической ценности — некоторые глянцевые журналы, и сайты для которых писались статьи, составившие книжку, исчезли. И вот из небытия, сгустились события и люди, железо и софт, разговоры и сетевые ресурсы конца девяностых. Публицистическая и прочая статья — всегда модальна, в ней уверенность слепого мудреца, ощупавшего слоновий хвост. Историк, который будет по влажному блеска глянца описывать новейшее время — личность героическая. Если он продолжит интонацию книги, то доложит на семинаре о том, как русский Интернет создали несколько выпускников московских физико-математических школ. Собственно, я так думаю, это и произойдёт.
Да, в общем, я думаю, что так это и происходит…
Второй смысл этой книги — в ностальгии.
Настоящую ностальгию — не по географической точке, а по времени чудесно описал хороший русский писатель Виктор Курочкин. Этот забытый писатель, а хороший писатель всегда должен быть чуть-чуть забыт, объяснял устами одного своего персонажа, почему старики вспоминают войну. На войне они были молоды, делали важное дело, для многих из них это осталось самым главным делом, воспоминания о котором потом только портилось бытовыми заботами.
Теперь же ностальгия помолодела, и нынешним сорокалетним иногда кажется, что главное было тогда — пятнадцать-двадцать лет назад. Как жестяная крыша во время урагана, безжалостно сминалась политическая карта, всё то, что было запрещено, стало вдруг разрешено — и не после затяжного кровопролития, а по мановению машинного бога. Особенность этого поколения в том, что оно не забыло ни вегетарианские запреты, ни мясной вкус неожиданной свободы.
Русский бизнес и войны вокруг него уже стал легендарным, но персонажи этих ново-чикагских войн не всегда интеллектуальны и часто малоприятны. Русский Интернет, или Рунет делался людьми куда более пригодными для создания легендарного мира. О них интересно рассказывать рядовым «пользователям-юзерам».
Поэтому, второй смысл этой книги — воспоминательный. Задорная ругань девяностых, виртуальные и реальные персонажи, которых уже никто и не помнит, но чу! — как же, как же… И что-то шевельнулось в душе, пришло воспоминание — смешное и сладкое. Причём для тех, кому лень листать всю книгу с начала до конца, но хочет найти знакомое имя, а ещё слаще — своё, может обратиться к последней странице, где под видом списка-указателя живёт мемориальный список поколения. (Я сознательно не упоминаю ни одного имени — потому что все эти проскрипционные списки дело странное — одни обижаются на то, что их «засветили», другие — на то, что их не включили).
Речь, конечно, идет не обо всём поколении. Но мало кто в этой возрастной группе, способный говорить, не ступил ногой в паутину.
(Я обнаружил в холодильнике апельсиновый сок и водку — поэтому остаток я напишу через некоторое время).
Извините, если кого обидел.
28 декабря 2004
История про ностальгию (II)
У каждого, кто старше тридцати, есть своя история инициации Сетью. У следующих поколений она стирается — им кажется, что Сеть была всегда, как электричество.
Я впервые сел за персональный компьютер в 1986 (Это была очень странная история — компьютеры были подарены американцами для геофизических проектов. СССР утверждал, что ядерные испытания нужно прекратить, потому как неизвестно что и как взрывают на другой стороне планеты. Американцы же утверждали, что всё посчитать можно и подарили советским учёным партию АТ 286 — несколько из них осело в Институте физики Земли. Через пару лет мне начали рассказывать про Сеть — тогда я воспринимал её исключительно как удобное средство научной коммуникации — возможность передать большой массив экспериментальных данных.
Я занимался тогда землетрясениями — но тема эта, из-за произошедших только что событий, печальна.
Однажды, интересная филологическая барышня спросила меня, возможно ли землетрясение в Москве. Дело в том, что несколькими годами раньше, в 1977 году была известная паника из-за отголосков «трус земли» в Румынии, в горном узле Вранча.
Я утверждал, что это решительно невозможно, бормотал названия платформ и объяснял шкалу бальности, ну и все другие учёные слова, которые полагается говорить филологическим девушкам. Через неделю после этого разговора в Москве снова закачались дома, а у меня треснуло балконное стекло. Дело в том. Новая волна дошла из Вранча до Москвы, разрушив попутно мою репутацию и планы. Вместо сейсмологии я начал писать работу вязким средам в Земле.
В это время мой приятель и однокурсник Антон Гринёв распределился в Курчатовский институт и успел проработать там несколько лет, пока лавина алюминиевый концентрата не вымыла его из прежней специальности.
От него я и узнал о Сети, что вот уже была под рукой — на дворе стоял 1990 год. Я бы сказал, что была вторая половина 1989 — но очевидно, что это меня интересовало мало. Через год-два к научному интересу добавилось только убеждение, что это хороший способ рассылки бесцензурных
