Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

В общем, в обсуждении качеств абсента дело обстоит как с водкой — все грызутся, с флангов наступает самогон, спереди подпирают настойки, а сзади граппа и чача.

Абсент, впрочем, стал той вещью, про которую все говорят, что она у них самая правильная и настоящая. А вот в соседней-то деревне… Я знавал человека, который выдавал перно за абсент.

Но это всё не так важно. Рецепт прежний — гранёный стакан, поверх него алюминиевая ложка с дырками. В углу офиса штабель тайваньских компьютеров, дверь трещит под ударами — не то нагрянули менты, не то крыша пришла за данью. Результат, впрочем, в обоих случаях был одинаков.

Ну его, не буду. Чур меня, чур — не оттого, что осталась вера в здоровье, а оттого что всё это трогательные открытия девяностых. Пусть консервируется за французским и чешским стеклом. Брысь, зелёный чёрт, ведьмино зелье.

Извините, если кого обидел.

01 января 2005

История про сны Березина № 145

А в этом сне я приехал на конференцию книжников. Именно книжников — не издателей, не писателей, не полиграфистов. А именно книжников. Там я присутствую на несколько птичьих правах — и, проходя регистрацию, всё думаю, как меня поселят. Куда?.. И хорошо ли мне там будет?

Причём огромная непонятная гостиница, где всё это происходит, находится в Москве, на площади Белорусского вокзала. Я очень хорошо его помню это здание — серое, огромное, один из первых сталинских многоэтажных проектов, украшенный мемориальной доской Лебедева-Кумача.

Книжники суетятся, бегают по этажам. Меня определяют в большую комнату, больше похожую на школьный спортзал, только с камином. Посередине неё стоит небольшая китайская ширма, больше мебели в комнате нет.

В ходе беготни по заседаниям я замечаю сексапильную распорядительницу. С одной стороны, она мне нравится, но как-то меня смущает её напор — она всё время ломится мне в номер. Надо, думаю я, закрутить с ней короткий как выстрел роман, но вдруг понимаю, что и она, и я вовлечены в какой-то заговор. И книжники эти не то, чем они кажутся.

И напористая женщина вовсе не питает ко мне никаких чувств — у неё своя роль и задание. Вдобавок у меня обнаруживается какая-то странность с багажом — в нём есть чемодан, полный тыкв.

Извините, если кого обидел.

02 января 2005

История про сны Березина № 146/147

Ранняя весна. Я еду на велосипеде по грязи — отчего-то в деловом костюме. Поэтому-то я проклинаю всё — весну, велосипед, дорогу и грязь, что летит на спину.

Солнце копошится в лужах, в воздухе пахнет ясностью намерений, и собачье говно на газонах ещё не оттаяло.

Я еду по окраине города — неизвестно какого, и необязательно — Москвы. На краю огромного оврага стоят два высоких жилых дома. Они только что построены, из куч рыхлой земли торчат саженцы. Избегая луж. Я поворачиваю по асфальтовой дорожке вокруг дома, где у подъезда стоит знакомый человек в чёрном плаще.

Это Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин.

Он, вытянув шею, смотрит на меня и машет рукой. Я спешиваюсь и подхожу к нему, ведя велосипед под узцы — отчего-то по-немецки он спрашивает меня, сложно ли ездить по городу на велосипеде.

Я отвечаю без подобострастия, с достоинством.

Приснился Гаврилов, с которым мы были в как-то иностранной местности. Судя по всему, на каком-то молодёжном фестивале. По широкой улице городка — может польского, может, литовского — бродили топы гранжевого бессмысленного народа. Пересаживались со стульев одного кафе за стулья другого.

Извините, если кого обидел.

03 января 2005

История про сны Березина № 147а

Итак, приснился Гаврилов, с которым мы были в как-то иностранной местности. Судя по всему, на каком-то молодёжном фестивале. По широкой улице городка — может польского, может, литовского бродили топы гранжевого бессмысленного народа. Пересаживались со стульев одного кафе за стулья другого.

Мы с Гавриловым то и дело теряли друг друга из виду, находились — он, кажется, искал свою <нрзб>. Я стою под странными, многоячеистыми колонками, дрожащими и дребезжащими на какой-то дискотеке. Потом выхожу на пустырь — местность, кстати, довольно пустынна и напоминает приморский посёлок, хотя никакого море не видно.

На мне пиджак и рубашка, мокрая от пота. Уже рассвет, прохлада и я не смотря на то, что мне зябко снимаю пиджак и сушусь на ветру.

Внезапно, рядом со мной появляется Гаврилов.

— А что, Владимир Сергеевич, — говорит он. — А не знаешь ли ты, сколько стоит поехать в какой-нибудь дом отдыха на Ладожское озеро?

Мне этот вопрос странен, потому что я думал, что он летит в Гоа.

— Ну, — говорю я, — смотря от уровня комфорта. Если комфорт тебе не важен, то за пятьсот рублей <нрзб> вполне можно снять номер. А вот если важен, то есть тоже варианты…

Гаврилов вдруг говорит:

— А не махнуть ли нам на Ладожское озеро?

И я понимаю, что никуда «махать» не надо — у Гаврилова <нрзб>. <нрзб><нрзб>. Мы стоим на улице неизвестного городка на пустыре, Гаврилов звонит кому-то, а я смотрю в небо. Оба мы похожи на постаревших битников.

Извините, если кого обидел.

03 января 2005

История про Суворова

Принялся читать суворовскую "Науку побеждать". И понял, что вот она — главная книга. Потому что «Наука побеждать» — хорошие слова. И потому что Суворов в нашей военной истории что-то вроде Пушкина. У него правильный мифологический образ — маленький, с седым клоком волос, и всех пошинковал в капусту. И даже французы, те, что в горящей Москве, его с уважением вспоминают.

Кстати, из русских в Швейцарии Суворова больше прочих знают — потому как помнят, как с одной стороны подвалил Суворов, с другой — французы, подрались, а потом всё убрались восвояси. А швейцары в итоги стали сами по себе и ну варить шоколад и крутить отвёртками в часах.

Моя "Наука побеждать" была издана небольшим форматом, будто Устав и Программа КПСС, которые издавались так в моей прошлой жизни. Причём она вышла в серии «Карманный оракул». От чтения обложки остаётся вполне постмодернистское впечатление: ««Карманный оракул». А.В.Суворов. Наука побеждать. Мысли. Афоризмы. Анекдоты». Представьте Суворова, сочиняющего анекдоты. Анекдоты, понятное дело, про него сочиняли другие люди.

Помимо жизнеописания генерал-фельдмаршала и генералиссимуса составленного С.Р.Мировым, «Снегиря» Державина и пыляевского «Дня генералиссимуса Суворова» есть и сам Александр Васильевич письма к дочери и, собственно, «Наука побеждать».