Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Но всё это были глупости на фоне радостного открытия мира, освобождения из естественно-научной клетки, любовь-морковь. У меня любовь была — что на этом фоне крушение империй и Протокол TCP/IP.

Этот рассказ — иллюстрация того, что ностальгия правит миром. Ностальгия кривит мысли, и нет лучше средства сбить человека с темы и наполнить его рот неразжёванной кашей эмоций. Именно она сейчас стала самым выгодным товаром, товаром общего пользования, недорогим в производстве и высоко ценящимся.

Возвращаясь к книгам и статьям о Сети, надо сказать, что у них есть и третий смысл этой книги — самый, на мой взгляд, интересный. Потому что это образец того, как создаётся легенда. Вот вовсю гремит золотая лихорадка, но потом Аляска успокаивается — и появляются старожилы, что помнят первый колышек, историю с тухлыми яйцами и то, как Чарли Бешеный сыпал золото в салуне «М&М» прямо под ноги танцующим.

В СССР такой легендой была бы история космонавтики — эта легенда сохранилась бы, если с космонавтикой не случилось то же, что и с самим СССР. Это сейчас никто не помнит третьего и четвёртого космонавта, а тогда все они были «первые». «Ощупывая слона», вообще говоря, хороший материал для будущего мистификатора — с его помощью можно будет встроиться в историю Сети, подобно тем двумстам мемуаристам, что несли одинокое бревно вместе с Лениным. Поэтому, если в тексте и обнаружатся неточности, это не умаляет всех смыслов книги.

В отличие от советской космонавтики, Рунет скорее жив, чем мёртв. И отличается ещё и тем, что укореняли его люди, не чуждые приставления буковок друг к другу, составления из них слов и предложений. Они могли и сами что-то сказать, да что там, говорят — часто перекочевав из монитора в пока более доступный массам телевизор.

Настоящая легенда не должна быть удалена от потребителя. Рунет и его персонажи как раз достаточно приближен к потребителю, чтобы он считал его «своим» — два клика, три пробела. При этом его культурная конструкция достаточно сложна, чтобы никто не мог в ней разбираться досконально.

История — это только то, во что поверили. Следующее поколение будет воспринимать историю Рунета точно так же, как мы считываем историю Великой депрессии по американским фильмам. Никакой другой истории Сети, кроме той, что расскажут назначенные отцами-основателями люди — не будет.

Вот многие уже не верят, что раньше люди часами сидели, глядя в двухцветные мониторы, где по чёрному полю бежали зелёные буквы. А именно эта ночная картина алхимических бдений над клавиатурой — и есть знак ностальгии. Слон не будет ощупан до конца никогда. Ностальгии у сорокалетних выросших мальчиков столько, что её невозможно выпить — будто море Ксанфа. Время великих сетевых открытий окончилось — у этого поколения больше ничего общего не будет.

Извините, если кого обидел.

28 декабря 2004

История про жестокий романс

Разбирая перед Новым годом разные бумаги, обнаружил листок примерно полувековой давности. На нём старательно переписан жестокий романс. И вот, с сохранением орфографии и проч.

Они любили друг друга крепко

хотя и были ещё детьми,

и часто-часто они мечтали,

что не забудем друг друга мы (они?)

Семнадцать лет мальчишке стало

в пилоты он служить пошёл.

летая ввысь с звездой на крыльях

забаву он себе нашёл.

Семнадцать лет девчонке стало

И двадцать лет стало ему,

он ей писал, что я приеду.

что расцелую и обниму.

Друзья узнали и написали

Ему письмо из далека,

И в злобной шутке они сказали,

Что уж не любит она тебя

Она не любит, так и не надо,

за что же я её люблю,

и что мне стоит в полёте быстром

нажать на мёртвую петлю.

пилот на высь 700 забрался

Пропеллер весело жужжал

она не любит, так и не надо

и на петлю он вдруг нажал.

Мотор заглох, машина встала

И из кабины он упал

и на земле с разбитой грудью

он перед смертию сказал.

и значит крышка, и значит амба

Любви настал последний час.

Её любил я ещё мальчишкой.

Но ещё крепче люблю сейчас.

Такие дела.

Извините, если кого обидел.

29 декабря 2004

История про Благушу

Вчера я, долго ожидая каких-нибудь внешних обстоятельств, не дождался и поехал по делам на Семёновскую.

Дело в том, что это место очень странное, и если есть гении места, то гением Благуши остаётся Михаил Анчаров. Говорил он о Благуше так: "Знаете ли вы благушинскую ночь? Нет, вы не знаете благушинской ночи. А почему вы ее не знаете? Потому, что от всей огромной Благуши, что простиралась от Семеновской заставы до Окружной дороги и Измайловского зверинца, осталась одна маленькая улочка под названием Благушинская, самая тихая в Москве. Это такая тихая улица, что когда среди бела дня раздается вопль «Машина-а!», то с тротуаров кидаются мамки, няньки, расхватывают детей, играющих на булыжной мостовой, и улица пустеет. Потом медленно тарахтит цистерна «МОЛОКО» — и снова на Благушинской улице «классы», ведерки для песочных пирогов и всякое такое.

Знаете ли вы, какие названия были на Благуше и в окрестностях?

Боже мой, какие были названия! Хапиловка, например. Это такая речка, которая состояла из чистой воды керосина. Или Божениновка. А Благуша? Одни говорят, что это имя основателя района. Помните, у Пугачева был сотрудник по имени Хлопуша? Все наши благушинские считали, что это просто опечатка.

А какие тексты, какие надписи были на Благуше! На Семеновском кладбище был мраморный гроб с кистями, и на нем надпись: «Купец 2-й гильдии Гудалов родился в 1861 году, умер в 1913 году от любящей жены». Умер от любящей жены! Искренне и хорошо. Или афиши… В тридцатом году, когда на Благушу проник джаз, на стене клуба фабрики «Шерсть-Сукно» висело объявление: «Джаз! Танцы! Страстные песни!.. соло на бандаже — Готлиб!» Да, когда-то на Благуше кипели страсти. Да и я сам был не такой. Ого-го — какой я был! Когда мне было десять лет, Зинка из великой семьи Дудаевых сказала, что у меня лошадиные глаза. Это