Читаем без скачивания Зов ворона - Уилбур Смит

Он вынул изо рта сигару и очень медленно прижал ее к ее правой руке. Она закричала в агонии, когда он вонзил ее в ее плоть. Запах обугленной кожи заполнил комнату.

‘А это за то, что ты предала меня.’

Он затянулся сигарой, пока она не загорелась еще жарче, чем обычно, затем дотронулся ею до ее левой руки. Она снова закричала. Каждый раб в доме, должно быть, слышал ее, но никто не пришел. Они знали это лучше.

Честер плюнул ей в лицо.

‘Я сыт по горло этой сукой, - сказал он Гранвиллу. - Выведи ее на улицу и делай с ней что хочешь. А потом повесить ее в назидание остальным.’

Гранвилл быстро двинулся вперед, истекая слюной, как собака, добравшаяся до особенно сочной кости. Он вынул из-за пояса охотничий нож и с жестоким наслаждением повертел его в пальцах.

‘Мы немного повеселимся, прежде чем уложим эту суку.’

- Подожди! - Воскликнула Камилла. Боль от ожогов сигарой была почти невыносимой для нее, но она выдавила слова сквозь сдавленные рыдания. - Если ты убьешь меня, ты убьешь своего собственного ребенка.’

Честер замер. Автоматически его глаза обратились вниз, на ее живот. Не обращая внимания на боль в руках, она расправила ночную рубашку, туго натянув ее на бедрах, чтобы он мог видеть выпуклость. Она все еще была маленькой, но на ее стройном теле безошибочно выпирала.

Его серые глаза, обычно такие неподвижные и безжалостные, внезапно наполнились смятением.

- Моего?’

- А кого же еще?’

Он смотрел на нее так долго, что горящий кончик сигары начал тускнеть. Даже Гранвилл забеспокоился.

- Босс?’

‘Заткнись.’

Честер задышал быстрее, напряженно размышляя. Сигара снова начала светиться. Камилла гадала, не собирается ли он снова наказать ее, не хочет ли он скорее увидеть смерть своего ребенка, чем позволить ей жить.

Честер запрокинул голову и выпустил длинную струю дыма, которая кружила и завихрялась в свете лампы.

- Оставь ее в покое, - приказал он. - Мы отправим ее работать в поле. Может быть, это научит ее послушанию.’

***

От острова Принца "Черный ястреб" шел на юг вдоль побережья, делая восемь узлов на свежем северном ветру. Их целью был Амбриз, торговый пост на полпути между устьем реки Конго и португальским поселением Сен-Поль-де-Лоанда. Из описаний, которые Мунго слышал от Типпу, он знал, что Амбриз был "свободным портом", не подчинявшимся португальскому губернатору в Сен-Поль-де-Лоанда и лишь изредка патрулируемым британцами, которые претендовали на торговые права дальше на север. Независимость Амбриза сделала его центром торговли и магнитом для сомнительных личностей из Европы и Америки – преступников, политических изгнанников, наемников, даже некоторых цыган, – ищущих убежища от светского общества и шанса разбогатеть. По-португальски для них существовало слово "degrados", что означало "отверженные" или "униженные".

В тот же день Стерлинг вызвал Мунго к себе в каюту.

- Садитесь, - сказал капитан, указывая на пару стульев у кормового окна.

Мунго посмотрел сквозь стекло на бирюзовую воду и лес за ней. Он сел напротив Стерлинга, размышляя, не запоздалая ли это расплата за его поединок с Афонсо. С тех пор как они покинули пляж на острове Принца, Стерлинг вел себя так, словно этого инцидента никогда и не было.

И сейчас он об этом не упоминал. - Что вам рассказал Амос Рутерфорд о характере нашего путешествия?’

Мунго вспомнил тот день, когда он вернулся в Уиндемир. Трудно было поверить, что это было всего полгода назад.

‘Он сказал мне, что этот груз принесет мне удачу.’

Стерлинг кивнул. - Мои партнеры очень осторожны. Вот почему наши отношения сохранились и сделали всех нас богатыми. Позвольте мне спросить вас – как вы думаете, что мы делаем в Африке?’

Не было никакого смысла валять дурака. Он догадался об этом еще несколько недель назад. И все же, чтобы произнести это вслух, требовалось определенное напряжение его души – как будто произнесение этих слов вслух сделало бы это реальным и бесповоротным.

‘Я бы предположил, что мы здесь для того, чтобы брать рабов. Мунго поднял бровь. - ‘Если бы, конечно, работорговля не была незаконной.’

‘Вы не согласны с этим?’

На мгновение Мунго снова вернулся к дебатам в Кембридже. "Рабство – это преступление против Бога", - сказал Фэйрчайлд, и Мунго допускал, что это может быть правдой; он не хотел говорить за мысли Бога. Но в реальном мире рабство было фактом жизни. Каждый выдающийся человек в истории Виргинии был рабовладельцем: Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон, Джеймс Мэдисон. Этот институт восходит к дням основания Республики, когда первые рабы высадились в Джеймстауне, и еще дальше, к древним временам, определяя отношения между победителями истории и их трофеями. Такие общества, как Южные Штаты, построенные на таких культурах, как табак и хлопок, не могли бы существовать без недорогого источника рабочей силы. Институт рабства обеспечивал этот труд на протяжении многих поколений.

- Я не спорю с рабством.’

- Рабство отличается от работорговли, - резко сказал Стерлинг. - ‘Это разница между убийством человека на войне и втыканием ножа ему в ребра. Один законный и честный, а другой нет, так что я спрошу вас еще раз – у вас есть какие-то проблемы с торговлей?’

Мунго обдумал вопрос. Трансатлантическая работорговля официально прекратилась еще до его рождения, сметенная волной ханжеского негодования. Но Мунго знал его историю. Люди, которые запретили работорговлю в Америке, думали, что они ускоряют отмену самого рабства – что без новых поставок рабов этот институт зачахнет. Фактически, ограничение поставок только сделало рабов, уже находившихся в стране, и детей, которых они рожали, более ценными. Возникла целая индустрия разведения рабов. Богатые люди стали еще богаче, их состояние еще больше, чем раньше, было связано с рабами, которыми они владели. И поэтому цепи, сковывавшие чернокожих в рабстве, стали еще крепче.

Мунго откинулся назад. - ‘Я не буду лицемерить. Если человек счастлив получать прибыль от труда рабов, он не может быть слишком щепетилен в отношении средств, используемых для их порабощения.- Он на мгновение замолчал. - ‘Хотя при прочих равных условиях я бы предпочел, чтобы это было законно.’

Стерлинг стукнул кулаком по столу. ‘На этой земле есть только один закон -