Читаем без скачивания Мемуары военного фельдшера - Клавдий Степанович Баев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лагерь для военнопленных находился почти рядом с городом Сталино. Раньше до войны здесь, наверно, была колония для заключенных. А может быть, это был просто рабочий поселок, и сейчас его превратили в лагерь уже немцы. Сейчас ничего не узнаешь. Да и ни к чему узнавать, что было тут раньше, до войны.
На территории лагеря находилось несколько длинных бараков, кажется саманных. Вся территория лагеря огорожена досчатым забором. Кроме того, вся огородка лагеря опутана в несколько рядов колючей проволокой. В общем, на каждом шагу проволочные заграждения. На углах, как и в ростовском лагере, сторожевые вышки. На вышках установлены пулеметы, которые могут вести огонь по любому уголку лагеря. Каждый барак отгорожен от другого колючей проволокой, но оставлены проходы, которые тоже закрываются воротами из колючей проволоки. Когда нас пригнали к воротам лагеря, то началась сдача и приемка пленных. Считали очень долго. Немцы вообще по несколько раз пересчитывают. «Живой товар» доставлен по назначению не полностью. От тысячной колонны осталось что-то около половины.
Нашу колонну разместили в двух рядом стоящих бараках. В каждом бараке было по несколько комнат разного размера и длинный коридор через весь барак. Комнаты я буду называть камерами, так как в то время мы называли их только так. Нары были не во всех камерах. Вообще, большинство камер было без нар. Места было достаточно, так что камеры сильно не переполнялись. По камерам размещались по своему желанию, кто с кем хотел. Здесь никто не требовал, чтобы офицеры жили отдельно от солдат.
В камеру, в которую угодили я и батя, поместились 23 человека. Нар в камере не было, даже посидеть не на чем было. Но было одно преимущество – исправная печка с плитой, а топлива во дворе сколько хочешь. Лежали кучи угля, наверно еще с довоенных времен, да и хламу всякого тоже было достаточно. Старшим в своей камере мы избрали капитана Тимченко Николая, как самого старшего по званию.
Всего в лагере находилось около десяти тысяч пленных. Некоторые пленные находятся в этом лагере уже не по одному месяцу. Не одну тысячу из этого лагеря отправили на работы в Германию. Хотя и изгорожена вся территория лагеря колючей проволокой, все равно общение между бараками есть. Днем не запрещалось ходить из барака в барак, но с наступлением темноты все хождение прекращалось. За нарушение – расстрел на месте. В общем, порядки, как и в ростовском лагере.
В этом лагере не было бани и дезкамеры. Вшей уничтожали вручную. А вшей развелось столько, что на каждом, кажется, тысячи. Спасения от них никакого не было.
На пищевое довольствие нас назначили на второй день. Если в ростовском лагере для пленных варили баланду, которую все же можно было есть, то здесь варили не баланду, а бурду. Из чего и как ее варили? Расскажу и об этом. Здесь кухни были чуть ли не у каждого барака. Почти рядом с бараками на простейших очагах стояло две железные бочки, вот в них и варили бурду. А варили ее из гнилых и мороженых овощей: свеклы, картофеля и репы. Эти гнилые мороженые продукты даже не мыли. Выгребными лопатами грязные овощи накладывали в бочки, потом все это заливали водой и варили даже без соли. Повара были тоже из числа пленных, но себе, наверно, готовили отдельно. А вот для своих же братьев варили всякую погань. А попробуй, сделай ему замечание! Сейчас же позовет полицаев лагерных, а те знают, что с тобой делать. Хлеба давали по 300 граммов на день. Хлеб не настоящий. Даже хуже, чем давали в Ростове. Хлеб для пленных получала администрация лагеря регулярно, но пленным выдавали не всегда. За некоторые дни хлеб присваивали себе, не говоря уже о других продуктах.
Если дорогой на марше полицаи безнаказанно раздевали пленных, то в лагере они этого не делали. Возможно, не разрешали этого делать, а потом полицаи все же побаивались пленных. Укокошат, и никто не увидит. Некоторые конвойные, которые гнали нашу колонну, сейчас в лагере остались полицаями. Остался и тот, со шрамом на подбородке. Здесь они нацепили на рукава белые повязки с буквой «Р» и каждый получил вместо оружия увесистую дубинку. Кроме этих двуногих собак в лагере были и самые настоящие четвероногие немецкие овчарки. Этих овчарок пленные боялись больше всего. Овчарок было много, но они свободно по лагерю не бегали. Их водили только на поводках немцы. Собаки были хорошо надрессированы. Даже если бы сумел вырваться из лагеря, собаки все равно задержат. По рассказам пленных много было случаев, когда собаки задирали пленных насмерть.
Каждое утро, как только наступает время выходить на построение, беда, если ты немного задержишься в камере. Как раз в это самое время по всем камерам бегают палочные полицаи и немцы с овчарками. Собаки так и рвались на пленных, которые не успели вовремя выскочить на улицу на построение. Если только сорвется собака с поводка, тогда пленного изорвет в клочья. А такие случаи бывали не раз. А чтобы кого-то искусали, так это было почти каждый день. Особенно доставалось от собак больным. В нашей камере тяжелобольного пленного так искусала собака, что он вскоре после этого умер. А еще через день в нашей же камере полицаи насмерть забили дубинками старшину. Фамилии этого старшины не помню, а звали его Тереха. И в остальных камерах творилось то же самое. Избивали и убивали совершенно без всяких поводов.
С первых же дней пребывания в лагере у многих начались желудочно-кишечные заболевания от этой самой бурды. Смерть косила пленных днем и ночью. За каждые прожитые сутки по всему лагерю умирало по 50-60 человек. Мертвых раздевали сами же пленные, а затем их выносили
