Читаем без скачивания Красные скалы английской Ривьеры - Хельга Мидлтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И что? Трахнул, вместо того чтобы уволить?
Эйлин чувствовала, как в ней закипает волна ненависти к этому полному любви к себе негодяю. Она поглядывала на стол, где среди продуктов по-прежнему лежал большой кухонный нож. Так вдруг захотелось его схватить, да и вонзить прямо в центр фартука.
– Кто-то знал в пабе, что ты уезжал?
– Я босс, никому не отчитываюсь. Уехал-приехал.
– Что потом?
– Я решил, что мы можем договориться. Она бросает торговлю, а я устраиваю ее как можно скорее на работу вдалеке отсюда. Она готова была бросить школу и даже не доучиваться последний класс. Хотя сначала мы планировали, что она начнет работать через год, когда закончит школу. Дома мы поскандалили. Я вырвал у нее из рук сумку. Хотел забрать все пакетики с этой гадостью и выбросить их. Я уже был на пути к туалету, когда она как кошка повисла у меня на спине. Сработал солдатский рефлекс. Нас ведь в армии как тренировали: захват снизу под колено напавшего, постараться схватить за волосы, сорвать со своей спины, пригнуться, дернуть, перекинуть через себя, чтобы поставить лицом к себе, и… Она упала на спину. Оттолкнулась от меня ногами с такой силой, что ее пронесло по паркету коридора. Она въехала головой в мраморную доску основания камина. Моментально натекла лужа крови, но Лиз была жива, лежала на полу и стонала. Я пошел в ванную за аптечкой. Меня самого колотило. Я не помню, как долго умывался, но когда я вернулся в комнату, ее уже не было, только куртка с окровавленным воротником валялась около входной двери. Я вышел из дому. Машины тоже не было. Она сама уехала. Видно, травма, как часто бывает с травмами головы, была несерьезная, но кровообильная.
– А потом?
– Я прибрался в доме как мог и вернулся в свой паб. Меня и не было-то всего с полчаса. Я понял, что с ней все-таки что-то случилось, только в воскресенье днем, когда полиция пришла с расспросами. Они всех нас опросили и объявили ее в официальный розыск.
– И как тебе пришло в голову перевести стрелки на Томаса Смита?
– Как-то само собой. Он был ближе всех к ней. Ни с кем особо не дружил. Неразговорчивый. Ну, типа, в тихом омуте. Мы-то знаем, где черти водятся. В понедельник паб был закрыт, а во вторник он вышел на работу. Ну, я в подсобке, где персонал переодевается, нашел его рюкзак, засунул в него куртку Лиз. Потом попросил Тома остаться после работы. Якобы выпить за ее скорейшее возвращение. Он все показывал мне ее фотографии в телефоне. Как будто у меня своих не было. Были… и даже более откровенные.
– Так это ты переслал ему фото Лиз в джакузи?
– Я.
– Когда? В тот же вечер?
– Не помню. Может, раньше, когда у меня план созрел. Вроде как бы он заревновал. Пока мы с ним выпивали, я добавил ему в пиво водки, и он быстро опьянел. Все повторял, что это его вина, что он не поехал с ней, и что он не знает, как теперь ему жить. Я шутливо сказал: «Ну и не живи». Мы даже посмеялись. Он пошел в туалет, а телефон на столе оставил. Я взял и отправил его матери суицидальную записку. «Мам, с этим грехом на душе дальше жить не могу. Прости. Прощай». Он был сильно пьян. Когда он вернулся, его совсем развезло. Я предложил отвезти его домой. Он в машине заснул, а я поехал в сторону Красных скал. Остановился неподалеку от обрыва. Бросил его рюкзак и телефон на землю, а самого слегка подтолкнул. Он, по-моему, и проснуться толком не успел.
– Ты знал, что Аманда ведет дневник настроений?
– Конечно. И не только знал, но и читал его регулярно. Не мог же я допустить, чтобы она с собой что-то сделала.
– Ну, да. Конечно… И ты послал ребятам угрозу рассказать о том ДТП, если они не изменят свои показания, данные днем раньше, в воскресенье.
Он снова молча кивнул. Расцепил сложенные на груди руки и оправил фартук. Эйлин смотрела ему прямо в лицо.
– Где и когда ты ее нашел?
– Ближе к Рождеству. Здесь, недалеко от гольф-клуба. Она шла вдоль обочины дороги. Даже странно, что никто из проезжающих мимо не обратил на нее внимания. Было довольно холодно и сыро, и ранние зимние сумерки уже наступали. А она была в летних розовых джинсах и легкой кофточке. Мокрые от дождя волосы свисали вдоль щек. Как будто она была на пляже, искупалась и вот – вышла из воды. Она была очень худой и качалась. Не то пьяная, не то обкуренная. Я, недолго думая, остановился, сгреб ее в охапку и запихнул в машину. Она как будто даже обрадовалась. Попросила воды. Я сунул ей бутылку и быстро привез сюда.
Он отер обеими ладонями лицо, как бы снимая с него невидимую пелену наваждения, и снова потянувшись к ножу, тихо спросил:
– У тебя еще что-то? Мне надо закончить готовку. Все уже остыло.
Эйлин в первую минуту удивилась такому спокойствию. И в эту минуту ее охватил страх. Липкий, леденящий. Понятно, что после такого откровения он не выпустит ее отсюда. Хорошо, если тоже сделает заложницей, а то и… Сейчас вот дотянется до ножа… Она сделала шаг вперед, приблизившись к столу и, не спуская глаз с ножа, как-то даже слишком спокойно спросила:
– Зачем ты отравил мою собаку?
– Какую собаку? – Его изумление было абсолютно искренним. – У тебя есть собака?
– Была.
40
Наступившую тишину, как тем самым ножом, что лежал между ними, прорезали звуки полицейской сирены. Машины приближались. Вой становился все громче, все пронзительнее.
Джонатан первым дотянулся до ножа и сделал выпад через стол, пытаясь дотянуться до Эйлин. Она не отступила, а вместо этого сделала шаг в сторону. Не ожидая такого маневра, Джонатан на секунду потерял равновесие и упал ничком на стол. Его рука с ножом была протянута вперед. Эйлин, воспользовавшись моментным замешательством, одним прыжком обогнула край стола
