Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нужно отдать тебе деньги за него, — сказала магистерша.
— Это было бы неплохо.
— Тебе надо срочно?
— Я еще не знаю, когда нужно будет платить за отца, и если ему пропишут всякие сильнодействующие лекарства, чтобы облегчить конец, то их придется срочно выкупить, — сказал я.
— Я могу тебе одолжить, — сказала она.
— Мне было бы удобнее получить плату за работу. Я бы не хотел занимать у тебя сейчас, пожалуй, для начала это будет не слишком красиво.
— Да я спокойно могу одолжить.
— Я не сомневаюсь, но подумай сама, каково мне сразу одалживать у тебя, когда я только что решил зарабатывать на жизнь своим трудом, а не пользоваться твоими или отцовскими деньгами, — объяснил я.
— Конечно, я понимаю. Конечно, мы сразу заплатим. Сколько это стоит?
— Шесть тысяч марок.
— Господи, — испуганно выдохнула она.
— Это все-таки работа почти пяти месяцев.
— Да, но ты говорил: три тысячи.
— То было в январе.
— Я не знаю, согласятся ли остальные наследники. Ну да ладно, все равно деньги надо отдать. Кто ж будет работать даром? Да и не так уж велика плата — за пять-то месяцев.
— Я тоже так думаю, — сказал я.
— Хотя, по-моему, в наше время есть и более стоящие занятия, чем возиться с красками.
— Ты, надеюсь, знаешь, что писать картины не совсем то же самое, что красить забор, где от маляра только-то и требуется, что отмахать кистью положенные восемь часов в день.
— Да, конечно...
— Тогда все в порядке. И остальные наследники тоже будут довольны.
— Да уж, портрет так похож, как будто дед сам здесь стоит. Конечно, нужно большее умение, чтобы так нарисовать, тем более ты его живого никогда не видел.
— Если больше не за что, так пусть заплатят хоть за умение, — сказал я.
— Да я могу снять со своего счета, если они не соберутся, прямо на этой неделе, — пообещала она.
— В четверг мне нужно за что-то платить в больнице, и еще дома есть неоплаченные счета, поэтому хорошо бы мне в четверг уже иметь деньги, — попросил я.
— Да хоть завтра, — предложила она.
— Ну зачем, и в четверг будет не поздно, — сказал я.
— Завтра я сама привезу деньги, — ответила она.
— Ну ладно, — согласился я.
— А в воскресенье устроим помолвку. К нам как раз кое-кто должен прийти на молитвенное собрание, так что все складывается очень удачно. Я сегодня скажу своим дома, а в воскресенье уж всем объявим.
— Договорились, — сказал я.
— Ох, хоть с этим все. А то я уже не знаю, на каком я свете, — сказала она.
— Все в порядке, на этом, — успокоил я.
— Так-то оно так, но все же... А знаешь, я ведь еще тогда подумала, когда ты этот портрет только начинал и мы здесь сидели и обсуждали его, тогда и подумала: вот это мой будущий муж. Поэтому я и вертелась так, что иногда самой совестно становилось; но я решила — или теперь, или никогда.
— А я ничего и не замечал, — сказал я.
— Это верно, — вздохнула она.
Я снял портрет с мольберта, проверил, высохли ли краски, завернул его в тряпку, обложил гофрированным картоном и залепил все скотчем. Потом принес с вешалки старый дождевик, тщательно упаковал в него портрет, опять закрепил скотчем и поставил его в передней под вешалку. Видеть его я больше не мог. Я убедил магистершу оставить пока велосипед у нас и забрать его завтра, если погода исправится, а сейчас поехать на автобусе. Я даже пообещал проводить ее и для этого разыскал на кухне расписание автобуса, которое внимательно изучил. Автобусы только до центра тащились целых полтора часа, а там нужно было делать еще и пересадку. Мы оделись, я взял портрет под мышку, и мы вышли. Уже совсем стемнело, но было видно, как из заводских труб Тюпе поднимался желтый сернистый дым и исчезал, мешаясь с дождем и сумерками. Под ногами была каша из талого снега и воды.
На остановку мы пришли слишком рано, и автобуса пришлось ждать. Хотелось курить, но достать трубку я не решился — магистерша наверняка стала бы жаловаться на дым; от дождя я прятал портрет под своим плащом, но наконец пришел автобус, совершенно пустой, и мы сели. Билет мне взяла магистерша. Я сидел у окна, а она рядом, загораживая собой проход — чтобы я не сбежал. Такая наступила жизнь. Окна автобуса были заляпаны грязью, так что смотреть было некуда.
В центре мы высадились, дождались другого автобуса, погрузились в него и отправились на другой конец города. После заводского района тянулся квартал частных домов, там мы вышли, я довел ее до дому, отдал портрет и откланялся.
— Бедненький, тебе еще так долго ждать автобуса, — проворковала она.
— Ничего, — сказал я.
— А может, зайдешь, увидел бы отца с матерью, — сказала она.
— Да нет, мне нужно в больницу, сейчас там приемные часы.
— Конечно, я понимаю, — сказала она.
Я спросил, в котором часу она собирается привезти деньги; она ответила, что приедет, как только освободится в школе, то есть сразу после трех, если только успеет до этого снять деньги со счета.
Я пошел вверх по улице к остановке. Отойдя немного, я оглянулся — она помахала мне рукой. Я тоже помахал, и она посмотрела на окна дома, в каждом из которых мелькали головы лестадианцев и занавески трепетали, как листья на ветру; мне захотелось послать им воздушный поцелуй, но я почел за лучшее воздержаться.
Стоя на остановке в ожидании автобуса, которого все не было, я наконец решился закурить. Все это время я терпел, чтобы не произвести плохого впечатления на лестадианцев; зато теперь, когда я полез в карман за трубкой и табаком, то обнаружил, что трубка осталась дома. Я чертыхнулся, но тут пришел автобус, который довез меня до центра, а там я взял такси и поехал в больницу.
Сестра ввела меня в палату, и в первое мгновение я испугался. Отец лежал, отвернувшись от двери, и его голова на подушке, маленькая и голая, была
