Читаем без скачивания Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На аэровокзале я сел в такси и показал водителю бумажку с адресом: я попытался было произнести его по-французски, на это водитель, пожав плечами и покачав головой, предложил что-то другое, звучавшее похоже, но на мой слух не совсем так, как надо. Поэтому я вручил ему записку, и он, достав из отделения для перчаток карту, погрузился в ее изучение. Наконец мы тронулись и поехали через мост на правый берег. Я закурил и стал смотреть в окно на знакомые места. Водитель, верзила с жирным загривком, выехал на Большие бульвары, лихо лавируя среди машин, проскочил во второй ряд и, увидев в машине рядом женщину за рулем, нажал на клаксон и подмигнул ей, оскалив ряд желтых вставных зубов. Я перестал ориентироваться; где-то на пересечении улиц мелькнул вдали фасад Северного вокзала; потом я окончательно утратил всякое представление о пространстве, а таксист тем временем проехал под железными конструкциями наземного метро и остановился у края тротуара. Он сказал что-то, указывая рукой на переулок; на этот раз я понял, что речь идет о гостинице и что она находится на этой улице; я расплатился и вылез, забрав с переднего сиденья чемодан и пальто, которое я снял в такси из-за жары, а сейчас снова надел. Машина уехала, а я пошел к перекрестку, чтобы перейти улицу. Это был один из бедных парижских кварталов, и люди здесь выглядели бедно.
Я поднялся по крутой улице к гостинице, взглянул на маленькую вывеску над дверью и вошел внутрь. Я очутился в передней, из задней комнаты тут же появился старик, весь сморщенный, в шерстяной кофте, и, пока я объяснялся по-французски, он подошел к щиту с ключами и после некоторого размышления назвал мне номер комнаты. Сидевшая на лестнице большая кошка обнюхала меня, затем мой багаж, обошла вокруг и исчезла в задней комнате, урча и пуская слюни. Я оставил чемодан у входной двери в передней.
— Третий этаж, — сказал старик.
Я отправился на четвертый, по узкой лестнице с прикованными к ней плюшевыми дорожками и тусклыми матовыми стеклами на окнах. Из окон падал дневной свет, но на лестнице ярко горели электрические лампочки, резавшие глаза.
Взобравшись на четвертый этаж, я обследовал номера комнат, дошел по коридору до номера 26 и постучал в дверь. Мирья открыла, и я вошел в маленькую комнату, которую всю занимала огромная двуспальная кровать; двери были открыты настежь, а я стоял в пальто и шапке и прижимал к себе Мирью, и она обнимала меня, такая тоненькая, высокая, смуглая, такая красивая, что я просто онемел.
— Я не верю, что это правда, — сказала она.
— Конечно, правда, — сказал я.
— Так ведут себя только сумасшедшие или пьяные, — заявила она.
Я толкнул ногою дверь, чтобы она захлопнулась, кинул на кровать пальто и шапку и сел; Мирья села рядом и стала внимательно разглядывать меня со всех сторон, потом обхватила обеими руками мое лицо и, приблизив к своему, посмотрела мне в глаза. Я не видел ее много месяцев, но мне казалось, что она почти не изменилась с тех пор, как мы учились.
— Нам нужно найти гостиницу, — сказал я.
Ее вещи были в большом чемодане с металлическими пряжками, я взял его, подхватил на руку пальто и, надев шапку, двинулся к лестнице.
— Но мы могли бы остаться и здесь, — сказала она.
— Нет.
— Почему нет?
— Здесь тебя могут искать, а этого мне не хотелось бы; ив гостиницу, которая мне заказана, мы тоже не пойдем, потому что там в первые же дни начнут добиваться меня, а это уж и вовсе ни к чему.
— Кто тебя будет добиваться?
— Потом расскажу, — ответил я.
Мы спустились вниз; старик, увидев нас, изумился, мы обещали заплатить за комнату на. следующей неделе и спросили, где здесь можно найти такси; в это время из-за портьеры в глубине передней лениво высунулась собачья морда. Мы вышли на улицу, старик вышел следом за нами, чтобы показать остановку такси за углом.
Я тащил оба чемодана, при этом ветер норовил сдуть с меня шапку, и я нахлобучил ее поглубже; нести чемоданы было неудобно, и пальто соскользнуло у меня с руки; Мирья подняла его и надвинула мне шапку на самые глаза. Я поставил чемоданы на землю, поправил шапку и надел пальто. Ветер был холодный. Он завивался вихрем на углах улиц, поднимая песок и пыль и принося с собой запахи подворотни и ветхости.
Мы пересекли улицу и подошли к стоянке такси, к тому самому месту, где меня высадил таксист. Рядом на тротуаре стоял фанерный стол, за которым сидели арабы, занятые азартной игрой, на столе лежали деньги и кости. При порывах ветра арабы прикрывали деньги и с серьезными лицами, очень быстро что-то говорили. Мы протиснулись мимо стола к машине, шофер пошел открывать багажник, а мы уселись на заднее сиденье.
Я назвал водителю довольно неопределенный адрес, машина тронулась, и мы с Мирьей посмотрели друг на друга.
— Знаешь, как мне тут было страшно бродить одной целый день. Ни за что бы не осталась здесь на неделю, если бы не ты, — сказала она.
Машина выехала на набережную Сены, проехала через мосты и остров и продолжала двигаться дальше по бульвару Сен-Мишель. Я думал высадиться, как только мы завернем на бульвар Монпарнас, потому что не помнил точно названия улицы, но эти места мне были уже знакомы. Мы остановились на углу маленького сквера, где я помнил две гостиницы, в которых иногда раньше останавливался; я расплатился с шофером, он выразительно поглядел на деньги, и я разрешил ему
