Читаем без скачивания Летние истории - Каваками Миэко

После нескольких секунд гробового молчания, когда вдруг стали слышны голоса из-за других столиков, один из сидевших за нашим столом произнес: «А кстати…» — и сменил тему. «И не говори!» — горячо поддержал его другой, вызвав общий смех. Прозаик молча пил вино. Конечно, в воздухе некоторое время висела такая неловкость, что внутри меня все вопило. А впрочем, Рёко Сэнгаве на подобной вечеринке как-то вообще влепили пощечину. Может, в писательских кругах это обычное дело, вроде обмена любезностями? Но мы же не в подворотне на Сёбаси… В общем, у меня было много вопросов. Я молча пила свое пиво, с замиранием сердца наблюдая за обстановкой, но спустя несколько минут за столом воцарились мир и спокойствие, будто никакого инцидента с прозаиком и в помине не было.

Сэнгава заказала еще пива и, когда ей принесли новую кружку, кивнула соседке Рики Юсы и поменялась с ней местами. Вскоре Сэнгава с писательницей уже хохотали вовсю. Я ковырялась палочками в пиале с жареными потрохами, время от времени поглядывая на старого поэта. Он сидел, приоткрыв рот, оцепеневший, как персонажи египетских фресок, и, судя по всему, крепко спал. Когда я встретилась взглядом с его лысым издателем, тот снова мне кивнул — все под контролем, обычное дело. Я тоже кивнула ему в ответ.

Банкет подходил к концу. Я с опозданием заметила, что говорливый прозаик уже испарился вместе с издательницей. Остальные тоже засобирались по домам.

— Нам по пути, давайте вместе поедем, — предложила Сэнгава.

Рядом с ней стояла Рика Юса. Как выяснилось, она жила в районе Мэгуро, недалеко от станции Мидоригаока, так что мы спокойно могли взять одно такси на троих.

Сэнгава уселась впереди, рядом с водителем, мы с Рикой сзади, причем я — слева, поскольку мне надо было выходить раньше всех, на Сангэндзяе. Объяснив водителю маршрут, Сэнгава обернулась к нам:

— Рика, я, конечно, понимаю, что вы имели в виду, но…

— Да это все понимают, — засмеялась Рика Юса. — Он невыносимый тип. Куда ни пойдет, всюду заводит свою шарманку. И не он один! Большинство писателей-мужчин только и делают, что твердят как попугаи: пророчество, пророчество, я же говорил, я предсказывал. И что? Я за последний год это слышала примерно миллион раз. И ладно бы кто-то прочитал твою книгу и нашел в ней пророчество, нет, ты сам трезвонишь об этом направо и налево! А сегодняшнее сборище? Кому интересно слушать этих придурков? Ладно, черт с ними, с этими чтениями! Но этот тип! Он же в каждой бочке затычка: и в телевизоре, и в Твиттере разглагольствует на высокие темы, прямо святоша, а сам — дьявол во плоти! Вы в курсе, что из-за него редактор уволилась?

— Та молодая девушка? — откликнулась Сэнгава. — Слышала, конечно.

— Он, как только узнал, что в издательстве появилась симпатичная новенькая, сразу потребовал, чтобы ее к нему прикрепили. Вызывал ее по поводу и без, таскал с собой повсюду, велел приходить за рукописями к нему домой. Нормальные люди такие вещи по мейлу отправляют, придурок! В общем, все в одном флаконе — домогательства, злоупотребление статусом и моральное насилие. Девочка столько пережила, а ему хоть бы что — у него, видите ли, любовь. Псих озабоченный! Издатели тоже, конечно, хороши. Разорвали бы контракт с таким писателем — и дело с концом. А то он совсем берега потерял…

— Понимаю, понимаю, — вздохнула Сэнгава. — Но все же мне кажется, Рика, что вы перебрали с алкоголем. Что-то вы сегодня прямо в ударе.

Книг Рики Юсы я не читала, но имя ее, конечно, знала.

На вид она была чуть старше меня. Ее можно было по праву назвать популярной писательницей — ее произведения часто экранизировали, да и в книжных магазинах я не раз замечала стопки ее очередной новинки на самом видном месте. Еще я вспомнила, что несколько лет назад, получив премию Наоки[12], она пришла на пресс-конференцию бритая налысо и с младенцем на руках, чем произвела настоящий фурор.

Я тогда видела ее по телевизору. У нее были красивые глаза: изящный разрез, классические азиатские веки без складок. Но меня больше впечатлила серая толстовка, джинсы и кроссовки, а главное — голова, бритая почти под ноль. Даже короче, чем ежик. Будь Рика моложе, можно было бы решить, что она — студентка художественного вуза и это такой хеппенинг. А так — никаких подсказок. Я никак не могла понять, что она за человек, и это меня тревожило. Однако выбранный образ ей очень шел.

Как она только решилась, думала я, вглядываясь в экран, и вдруг поняла: у нее идеальная форма головы. Ровный, благородно очерченный затылок, узкое лицо, высокий выпуклый лоб, прямая решительная переносица. Не красавица в общепринятом смысле слова, но внешность запоминающаяся. Живые, подвижные черты, вызывающие ассоциации с бойким маленьким зверьком вроде белки. Она и держалась соответственно. На вопрос, нет ли в том, что она принесла младенца на пресс-конференцию, некоего месседжа на тему прав женщин, она с улыбкой ответила: «Месседжа? Конечно, нет. Ничего такого. Я мать-одиночка, мне не с кем оставить малышку, а что еще мне оставалось делать?» Когда другой журналист отметил оригинальность ее стрижки под ноль, но поинтересовался, что она в это вкладывает, она заметила: «А у вас, я смотрю, очень красиво завиты локоны. Что вы в это вкладываете?» В зале раздался смех, а она, широко улыбаясь, добавила: «Кстати, простите, что придираюсь, но это стрижка не под ноль. Она называется базз-кат. Может, вам это покажется несущественным, но для меня выбор слов крайне важен».

А теперь я сидела с этой самой Рикой Юсой в одном такси, совсем рядом. Ощущение было странноватое, но далекое от неловкости. Писательница уютно устроилась в углу машины и, чуть развернувшись в мою сторону, продолжала беседовать с Сэнгавой, время от времени поглядывая в окно. Волосы у нее уже отросли ниже плеч — их кончики сливались с черной, слегка поблескивающей тканью блузки. Я не знала, удобно ли заговорить с новой знакомой напрямую, и встрять в их с Сэнгавой разговор тоже как-то не удавалось. Поэтому я просто сидела и слушала.

— Вы с Сэнгавой давно знакомы?

Когда Рика Юса обратилась ко мне с этим вопросом, мы уже миновали станцию Сибуя, выехали на шоссе № 246 и направлялись к перекрестку на Догэндзака-Уэ.

— Не очень. Пару лет, наверное.

— Вам не кажется, что ей не хватает деликатности? — спросила она и рассмеялась, как ребенок, довольный своей шалостью.

Сэнгава на переднем сиденье кашлянула, обернулась и бросила на нас притворно грозный взгляд:

— А я вам не мешаю?

Рика Юса снова засмеялась:

— Да нет, хотя, если честно…Я просто говорю как есть! Хотя, может, при вас и правда не стоило…

Сэнгава покачала головой и усмехнулась:

— Наша Рика не любит говорить обиняками. Да, Нацуко?

— Кстати, это все так и закончилось? — решилась я наконец спросить у писательницы.

— Это — это что?

Рика Юса впервые посмотрела мне прямо в глаза. Огни города, влетая в окна из темноты, роняли на ее лицо мгновенно исчезающие тени. Руки и ноги у меня отяжелели. Возможно, я была пьяна больше, чем думала.

— Что вы высказали тому мужчине. Он вам даже ничего не ответил… так обычно и происходит?

— Ну, в общем, да, — кивнула Рика Юса. — К тому же мы с ним практически незнакомы. Обалдел, наверное, когда я такую речь толкнула. Потом вспомнит и будет локти кусать, сто процентов, что смолчал. И еще будет повсюду жаловаться, мол, у этой бабы крыша поехала.

— А вам предстоит с ним где-то пересечься?

— Может быть, — безразличным голосом произнесла Рика Юса. — А может, и нет. Писатели вообще редко видятся. Разве что на чтениях, но я не фанат… Ты, кстати, Нацу… Нацумэ? Нацуко Нацумэ, правильно?

— Ага.

— Псевдоним?

— Нет, это мое настоящее имя.

— Класс! — засмеялась писательница. — Жалко, что ты зря потратила целый день. Небось Сэнгава туда затащила, а?

— Да, она меня пригласила.

— Ну и как тебе? — ухмыльнулась Рика Юса.