Читаем без скачивания Империя - Конн Иггульден

Тисамен сник, осознав смысл его слов, и тихо произнес:

– Если он уже не упущен.

Никомед выругался себе под нос. Он знал, что приближаться так близко к Афинам рискованно. В Аттике уже долгое время царил мир, и афиняне, казалось, решили не покидать стен своего города, прятались от войны, как кролики в норе.

Регент сжал челюсти. Такая промашка могла стоить ему жизни, не говоря уже о чужеземце-прорицателе, который без умолку болтал про обещания и оракулов. Равнину Танагры окружали высокие пики и горные перевалы. Это было прекрасное место для битвы, и Никомед остался там, принимая рукоплескания и благодарности подчиненных.

Он мысленно перебрал своих союзников. На большинство из них он не стал бы полагаться. Никомед собрал их на севере Пелепоннеса, когда проходил там. Между ними давно существовала договоренность, что они пошлют людей на войну по призыву Спарты. Но это не лучшие воины. Они никогда ими не были.

По шее Никомеда струился пот. Полторы тысячи спартиатов не так легко отбросить, и они не побегут перед армией Афин. Если он уклонится от битвы, все, что было сделано для отражения атаки на дорийцев, пойдет прахом. Нет, будет еще хуже. Все города-государства в этой местности узнают, что спартанцы бежали с поля боя. Это нанесет удар по самым основам. Если к землетрясению и восстанию илотов добавится еще и военное поражение, может рухнуть все, а они только начали оправляться от полученных ударов.

Никомед резко оглянулся, поняв, что один из союзников о чем-то спрашивает его. От предводителя спартанцев ожидали бесстрашия. Никомед должен был действовать совершенно определенным образом, пусть даже он лишится всех людей, которых привел сюда.

– Отправьте разведчиков, не ввязывайтесь в бой, – приказал регент. – Пусть узнают, сколько их, какие отряды, все, что смогут определить.

Хорошо. Так и нужно, конечно. Никомед сглотнул. Отчего у него так пересохло в горле?

– Регент Никомед, – обратился к нему кто-то еще.

Мужчина встал на колени, когда Никомед взглянул на него. Аркадиец, припомнил он. Они отправили к нему четыреста человек.

– Куриос, мои парни не готовы к войне с Афинами, – сказал их командир. – Не можем ли мы уйти? У тебя совсем мало людей. Мои – бо́льшую часть года землепашцы и горшечники. Они берутся за щиты и копья только на один сезон, когда я прошу их об этом. Они не гоплиты, как твои воины и афиняне.

Никомед прищурился. Лучше бы этот дурак вообще молчал. Теперь ему нужно отвечать, вступая в свою роль, хочет он того или нет. Никомед вручил душу Аполлону, богу Солнца, и сказал:

– Я бы поставил своих спартанцев против силы вдесятеро большей.

От пота защипало глаза. Неужели день такой жаркий? Никомед вытер капли большим пальцем. О боги, не то же ли чувство познали Плистарх и Леонид – ужасное одиночество командующего войском? Никто не мог согласиться или поспорить с ним. Все смотрели на него, а ему откуда знать! Это была мука, и Никомед тянул с решением слишком долго, чувствуя, как уверенность его людей иссякает. Все этот проклятый прорицатель! – подумал он и хмуро взглянул на стоявшего перед ним, будто перепуганный теленок, аркадийца. От радости легкой победы к отчаянию! Спартанцу больше всего хотелось вернуться на день назад, лишь бы не видеть страха в глазах окружавших его людей. Но он не мог. Ответственность лежала на нем.

– Они стоят на нашем пути, – сказал Никомед, и справедливость его слов стала предельно очевидна, пока он их произносил. – Вот что главное. Они хотят напасть на нас, уверенные в победе. Нам не добраться до одного из проходов на Пелопоннес, не встретившись с ними, так что оставьте мысли о возможности уйти тихо. Мы должны сражаться или оставить свою честь за нашими спинами. Вы понимаете?

Один за другим все кивнули. Только вчера они поздравляли друг друга с выпавшей удачей. Они поддержали Спарту в незначительном столкновении и завоевали уважение царского регента. Битва была славная; как им казалось, союзники не пострадали, а враг повержен. Земля еще влажна от крови казненных пленников. И вдруг за какой-то час все это пошло прахом. Без всякого предупреждения они снова оказались на войне, на этот раз им противостоял мощный враг. Они глядели на Никомеда и ждали от него приказаний.

– Отдайте команду строиться. В колонну. – Он окинул взглядом повозки, нагруженные награбленными вещами, и покачал головой. – Оставьте все, кроме доспехов и оружия. – Никомед набрал в грудь воздуха, заставляя себя продолжить, и эти слова неслись по ветру, как весть о его смерти. – Мы пойдем на юг, к перешейку и Пелопоннесу. Если армия афинян попробует преградить нам путь, мы вступим в бой и проложим себе дорогу. Вот мой приказ. А теперь за дело! Я поведу вас, и мы их одолеем.

Все разбежались, передавая приказ, лагерь пришел в движение, начались поспешные сборы. Никомед снова вытер пот и заметил прорицателя, который так и стоял на месте, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Ну?.. – бросил ему Никомед. – Ты хотел получить свою битву с афинянами, так ведь? Берись за копье, приятель. Найди себе щит и вставай в строй с низшими по рангу.

Ошеломленный Тисамен ушел, а Никомед созвал старших командиров. По крайней мере, спартанцы вели себя безупречно, их лица ничего не выражали. Они пойдут и умрут по его приказу. В этом сомнений не было. Никомед снова с трудом сглотнул и приказал подать ему воды. Клянусь богами, в горле у него совсем пересохло!

* * *

Сдвинув шлем так, чтобы ветер обдувал его лицо, Перикл стоял в примолкшем строю. Некоторые солдаты, наоборот, надвинули свои шлемы. Вдалеке спартанцы и их союзники строились в колонну и выступали. Миронид находился в центре отряда воинов в золотистых доспехах и готовился встретить врага. Он посылал гонцов по войску во всех направлениях с приказом идти следом за противником. Перикл сжал в руке копье, обменявшись взглядом с Анаксагором и Зеноном. Афиняне вышли на битву. Они не пропустят спартанцев без кровопролития.

Перикл сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Солдаты смотрели на него, ожидая приказа. Он нервничал, но ему к этому не привыкать, натренировался с отцом, с Кимоном, даже с Эфиальтом в Афинском собрании.

– Действуйте сегодня так, чтобы вам было не стыдно рассказывать, когда поднимете чашу за эту битву, – обратился Перикл к собравшимся вокруг него. – Ради завтрашнего дня. Вот главное, о чем я прошу вас.

Некоторые люди хмурились, пребывая в смущении. Перикл почти слышал голос отца: «Не усложняй