Читаем без скачивания Империя - Конн Иггульден

– Сегодня Спарта – наш враг, и мы перебьем их. Мы – союз! Кто мы?

– Симмахия! – взревели воины в ответ. Союз.

Так-то лучше. Слова нашлись. Он по-прежнему считал их всех афинянами, но люди из Мегары и Аргоса – это нечто другое, нечто еще подраставшее.

С обеих сторон долины были видны разведчики на конях. Перикл не обратил особого внимания еще на одного, хотя фигура в отдалении сделала большой крюк вокруг вражеского войска, уклоняясь от двоих разведчиков, которые, подняв руки, пытались задержать его. Этот человек – отличный наездник, подумал Перикл. Мчась на полном скаку, он рисковал свернуть себе шею. Попадись под копыто коню кроличья нора, и оба – всадник и животное – упадут наземь так, что могут убиться.

Что-то было в этой фигуре… Перикл прикрыл глаза рукой и наблюдал за приближением всадника. Гонец с севера? Какой в этом смысл? Но кто же это? У него щит за спиной. Похоже, как будто это… Перикл замер, не веря своим глазам.

Кимон перекинул ногу и соскочил с коня. Афинянин был без копья, но снаряжен, как на войну, и на спине висел щит. Приводя себя в порядок на глазах у изумленного Миронида, Кимон скинул щит на левую руку.

Покинув строй, Перикл подбежал к другу, чтобы приветствовать его, хотя дурные предчувствия переполняли его. Кимон взглянул на Перикла и, казалось, обрадовался, но его лицо оставалось напряженным.

– Полемарх Миронид, это… – произнес Перикл, приближаясь к ним.

– Я прекрасно знаю, кто это, – оборвал его Миронид и оглянулся на ряды следивших за ними солдат.

Приказа остановиться не было, поэтому им троим пришлось шагать вместе с войском, иначе они потерялись бы среди движущейся массы людей. Не скрывая досады, Миронид жестом отозвал Кимона в сторону.

– Я отдаю себя в твое распоряжение, полемарх, – сказал Кимон. – Клянусь честью, что буду исполнять твои приказы!

– Ты не можешь! – ответил Миронид.

Перикл понял, что тот в ярости. Миронид указал рукой на врагов, а они продолжали двигаться по долине на запад впереди афинян. Кимон был занят тем, что не давал коню щипать траву под ногами, когда Миронид взял его за руку.

– Архонт Кимон, ты был изгнан Афинским собранием. Я не могу допустить, чтобы ты остался здесь! Это будет стоить мне жизни, чести. Разве ты не чтишь закон?

Кимон густо покраснел, и Перикл не мог найти слов, чтобы помочь ему.

– У меня большой опыт, Миронид. – Кимон стиснул зубы. – Если мне нельзя вести войско, неужели я не могу встать в строй и сражаться как гоплит? Я не могу остаться в стороне, когда афиняне идут на войну!

Перикл увидел, что Миронид уперся.

– Ты должен, – сказал полемарх. – Мне бы хотелось, чтобы было по-другому, архонт Кимон. Но закон есть закон. Я понимаю, почему ты хочешь сражаться, но тебя изгнали на десять лет. Я не могу позволить тебе присоединиться к моему войску. Ты попираешь честь уже тем, что стоишь на этой земле! Это Аттика. Я мог бы арестовать тебя и казнить и тогда не преступил бы закон. Мне жаль, но таково мое последнее слово. Садись на коня и уезжай.

Перикл видел, как расстроен его друг, но Кимон только молча взглянул на него покрасневшими глазами:

– Я буду наблюдать, куриос. Ты наверняка одержишь победу.

Это было доброе пожелание, и Миронид кивнул, а Кимон развернулся и вскочил на коня.

– Я поговорю с советом, когда мы вернемся домой, – сказал полемарх. – Сообщу о твоем предложении, архонт Кимон. Оно показывает тебя с лучшей стороны. По крайней мере, это я для тебя сделаю.

С высоты седла Кимон оглядел приведенное сюда спартанцами войско и закусил губу, явно раздосадованный, но выбора у него не было. Он сделал ставку на то, что война ослабит законы людей. Миронид смотрел на это иначе.

Перикл наблюдал, как его друг покидает поле битвы под четкий стук копыт, и думал: будь полемархом он, Кимон остался бы здесь. Те, кто устанавливает законы, всегда должны учитывать их несовершенство так же, как свое собственное. Похоже, Миронид не разделял эту точку зрения.

Сильным толчком Перикл опустил шлем и теперь смотрел на долину и врагов сквозь узкую щель.

– За Союз! – провозгласил он, и его голос разнесся по рядам; воины заревели в ответ. – За Афины! – крикнул Перикл своим людям, и те с воем подняли копья. – За Кимона! – добавил он.

Солдаты дружно вторили ему. Миронид скривился, но Кимон не обернулся.

15

Уже давно перевалило за середину дня, но обе армии двигались, растянувшись по равнине. Перикл видел, что слева от него красные плащи прошли сквозь ряды своих людей и сформировали правый фланг. Они выстроились в боевом порядке, но не наступали, а вместо этого, казалось, устремились на запад. Перикл нахмурился и, прищурив глаза, вглядывался в даль. Там был горный перевал. Спартанцы, похоже, все-таки решили покинуть долину Танагры без боя и направиться обратно к перешейку и Пелопоннесу.

Чтобы отрезать путь врагу, Миронид изменил направление движения. Перикл кивнул. Погони через горные перевалы не будет. Афиняне пришли воевать, и никто им в этом не откажет. Земля на равнине сухая и твердая – настоящая танцевальная площадка Ареса. Афиняне пересекали ее шаг за шагом.

Миронид на ходу отдавал приказы стратегам и лохагам, а также отрядам из Мегары и Аргоса. Подразделения выстроились в восемь шеренг по всей линии, забили барабаны. Вот он – истинный глас войны, ее тревожащий пульс, от которого у Перикла чаще застучало сердце. Раньше битва казалась мечтой, видением. Барабаны сделали ее реальной. Они будут отстукивать каждый шаг на врага, пока их звук не заглушат крики ярости и боли. Он слышал визгливый звук труб аргосцев, пронзительный и нестройный, от которого скрежетали зубы.

Четырнадцать стратегов следили за перестроениями, сотни лохагов кричали в уши гоплитам. Приведенное ими войско в полированной бронзе выглядело похожим на змею или блестящую брошь. Перикл находился достаточно близко к полемарху Мирониду и слышал, как тот отказал аргосцам в праве занять левый фланг. Они горели желанием отомстить, но эта честь выпадет не им.

Сперва налево отправили Перикла. Было это спланировано или нет, но решение стало поворотной точкой, понял он. Если Миронид не передумает, то афиняне Перикла встретятся со спартанским крылом. Сердце у Перикла забилось сильнее, у него даже слегка закружилась голова. Всю жизнь он слышал рассказы об этих людях в красных плащах. Некоторые из них, вроде Павсания, восхищали его юный ум. Теперь